Единственный (Изумрудный шелк твоих глаз) (СИ)

— Ну, почему же, — непримиримо не согласился менестрель. — Вспомни, КАК мы с тобой выживали в самом начале!

— Это другое, — мягко улыбнулся наг, обнимая своего любимого непоседу. — Мы искали, сражались и надеялись найти место для НАШЕГО дома. У нас была НАДЕЖДА, Руши! И она сбылась. А Габраэл… Жить и метаться — найдешь ты свое спасение… свою любовь или нет? Продлишь свой род или он оборвется на тебе? Спасешь ты свою страну, дав ей нового Хранителя, или нет?.. А ведь Гирр процветает лишь благодаря Белым Волкам. Вы представляете, ЧТО начнется на Восточном материке, если линия истинных владык прервется?! Да королевство раздерут на части. Здесь рухнет все! И наш дом, который мы с таким трудом обрели, исчезнет с лица земли. А ведь этот ужас совсем недавно был так реален… Вспомните — от некогда великого рода королей Гирра сейчас остался один Габраэл. Я еще удивляюсь его выдержке — жить, зная, что ты ПОСЛЕДНИЙ. И что лишь на тебе держится благополучие твоего народа. Да любой бы на его месте озверел от страха, превратившись в чудовище. А Гирр-Эстег вполне адекватен и как властитель, и как личность. Но вот в руки ему вдруг попадает сокровище из сокровищ! Будущее твоего рода… твоя надежда на возрождение, на жизнь… твоя любовь, наконец! Да тут побоку все Посредники мира! Я бы на месте Габраэла схватил такое чудо и запер подальше ото всех — вдруг да украдут!

— Так ты оправдываешь то, как он поступил с Арэлем?! — Возмутился Милаэль. — Он ведь его действительно запер!

— Не оправдываю, — спокойно поправил Мила наг. — Габраэл король и хранитель своей страны. Я могу его ПОНЯТЬ. Но не могу ПРИНЯТЬ то, как он поступил со своей Парой. С любимыми так не обращаются.

— И… что же делать? — Спросил капитан после долгого молчания.

Рихшан сверкнул алыми глазами.

— А что ЕЩЕ нам остается делать? — Спросил он. — Кроме, как ждать и надеяться. И делать то, что должно. И будь, что будет…

…Сводчатые коридоры полнились полуденной тишиной и слабым ароматом хлеба: неподалеку располагались замковые кухни.

Привычная дорога. За прошедшие годы ты не раз по ней ходил.

Поклоны слуг и гвардейцев. Наконец-то к тебе привыкли…

Нет… не привыкли — смирились. И терпеливо ждут, когда же ты надоешь главе клана. Но Вирр как и прежде не видит никого, кроме тебя. И это согревает душу… особенно когда за спиной раздается скрип зубов новых родичей, что вынуждены склоняться пред выкормышем Диких Котов.

От тоски и одиночества спасает любовь Виррана и малыша Витти… Витарра. Сын возлюбленного стал и твоим сыном. Ты вынянчил малыша с самых пеленок. Ночами не спал, когда он болел. Ты услышал его первое слово. К тебе была обращена его первая улыбка. Ты любишь его так же, как и его отца. Благо Витарр ничего не унаследовал от своей матери, давным-давно отосланной из замка. Сын копия Виррана. Древняя крепость оживилась, когда смех ребенка заполнил ее залы и коридоры.

Жаль, что в нижние кладовые малыша не взять, как бы он ни просил — очень уж там темно и крутые ступеньки. А вот самому спускаться придется. Надо провести ревизию — что-то у казначея глаза бегали. Да и в амбарных книгах не все сходится. Неужто втихую зерно продает? Но если случится осада, то каждое зернышко станет на вес золота. И с кого за недостачу спросят? Вот именно — с тебя…

Или на это и был расчет? Ведь подставят только так… оболгут перед мужем…

Младший слуга с поклоном распахнул дверь в подвалы.

— Лорд Таур…

Молодец… заранее позаботился о лампах: не хватало еще пожар факелом устроить.

…Слуга, угодливо улыбаясь, взмахнул чем-то темным. И твой затылок взорвался от боли, погрузив сознание во тьму…

…Арэль вздрогнул и выронил ложку из вдруг ослабевших пальцев. Габраэл, сидевший рядом с ним за поздним завтраком, тут же вскинулся.

— Что с тобой, Ири? — Спросил тихонько, чтобы не напугать. Впрочем, вряд ли бы это получилось: погруженный в мир иллюзий юноша ничего и никого не слышал, предпочитая молчать. Лишь изредка принимался тихо и прерывисто говорить. Словно общался с кем-то невидимым на непонятном языке, больше похожем на детский лепет. Правда, бывало это редко.

В основном Иранн молчал, не реагируя на вопросы. Он был послушен и покорен. Равнодушно подчинялся вышколенным слугам, что присматривали за удобствами королевского избранника. Ел. Пил. Поворачивался, когда одевали, умывали, расчесывали, мыли. Тихо сидел на скамейке среди роз, когда выводили на прогулку. Или бродил по садовым дорожкам в окружении многочисленных «нянек». И лишь в постели, разогретый ласками, превращался в ненасытного любовника, о каком можно было только мечтать.

В остальное время в Закрытых покоях стыла гнетущая тишина. Первые дни Габраэл приказывал было, чтобы в них звучала нежная музыка. Но реакция юноши его поразила: Арэль, вместо того, чтобы хоть как-то расслабиться, принимался тихо плакать. Он не всхлипывал, не бился в истерике. Но по бледному, неподвижному лицу начинали катиться слезы из жутко раскрытых слепых глаз. И король смирился, убрав музыкантов. Только тогда любимый успокоился, став тихо-безмятежным.