Единственный (Изумрудный шелк твоих глаз) (СИ)

Теперь в анфиладе комнат и залов не было иных звуков, кроме бесшумного скольжения слуг, да плеска многочисленных фонтанов. И Гирр-Эстег привык беседовать с околдованным избранником, лишь бы самому не стать тенью среди теней Закрытых покоев.

…Аккуратно промокнув салфеткой забрызганную муссом безвольную руку любимого, король прикоснулся губами к тыльной стороне его ладони.

— Что-то привиделось? — Он с тревогой заглянул в глаза Иранна, наполовину прикрытые веками. Пальцы юноши пахли сладкой вишней. — Позволь я сам тебя покормлю…

Стоявший за королевским стулом лакей тут же сноровисто заменил обляпанные приборы. И Габраэл осторожно поднес к твердо сжатым губам избранного серебряную ложечку, полную душистой массой. Но губы Арэля со слегка размытым контуром (от жадных ночных ласк!..) даже не дрогнули. Неестественно выпрямившись, он рассматривал что-то ведомое лишь ему одному.

Со вздохом сожаления, Габраэл отложил ложку. Впрочем, Ир неплохо позавтракал… наверное, мусс уже лишний. Как жаль, что не было времени узнать о вкусовых предпочтениях возлюбленного. Прежде они, если и встречались, то как-то не говорили о еде. А теперь юноша безразлично ел все, что дают.

— Мне пора, милый, — произнес король, поднимаясь со своего места и целуя Ира в висок. — За тобой присмотрят. Но я обязательно вернусь.

— Отведите лорда в сад! — Приказал Гирр-Эстег слугам и вышел. Боль и тоска разрывали душу. Нужно забыться работой… забыться до вечера, когда он вновь вернется в спальню ласкать своего любимого…

…и не видел, как за уже закрытыми дверями Арэль вдруг скривился в приступе тошноты…

…Туго набитые мешки пахли пылью и чем-то сладковатым.

Подвалы… зерно… продажный казначей… слуга… удар…

Голова болела… руки скручены за спиной… впрочем, как и ноги.

Тошнило…

— Очнулся? — Голос безжалостный и смутно знакомый… женский.

— Ох, и живучий ты! Но так даже лучше — не сразу сдохнешь… повеселишь нас напоследок.

— Вы правы, госпожа!.. — вот этот угодливый голосок ты узнал сразу. Казначей!

— Глазки-то открой, — ласково пропела женщина. — А то я тебе первыми веки отрежу.

Слипшиеся от крови ресницы расклеивались с трудом. И первое, что ты увидел в круге света от фонаря — труп служанки, небрежно брошенный в углу.

Бедная Тиза… одна из немногих, кто был предан лично тебе… благодарная за избавление от рабства…

— Вот и все, мразь приблудная! — Из тьмы выступила затянутая в дорожное платье ладная фигурка. Знакомое личико!

— Уже понял? — Суженные глаза той, что родила Витарра, так и пышут злым торжеством. — Ты сдохнешь, а я… когда истечет срок траура… я стану законной супругой лорда Виррана! Благо сына ему я УЖЕ родила. А потом рожу другого, не отравленного твоим ядом. А то говорят, что мелкий щенок бегает за тобой как собачонка…

Это все, что она успела сказать.

Хищное жало акинака выглянуло как раз промеж грудей женщины. А потом тонко, словно свинья, завизжал казначей. Но ты смотрел лишь на предсмертную маску бывшей соперницы, ставшую вдруг такой юной и чарующей. Губы ее дрогнули… приоткрылись, пропуская ленивую струйку крови. И уже мертвая красавица тряпичной куклой осела на каменные плиты подземелья.

— Папа!.. папа… папочка!.. — родные руки сына обняли тебя, пытаясь развязать жестоко стянутые веревки.

— Он за тобой увязался… удрал от нянек! — Вирр словно гнилые нитки разорвал путы и укутал тебя в тепло своего тела. — Сейчас, милый мой!.. хороший!.. сейчас…

Он едва ли не бегом бросился прочь из подвала, и ты лишь мельком увидел мертвого прислужника на лестнице. Того, кто тебя оглушил.

Наверху толпились перепуганные слуги, солдаты, придворные.

— Убью любого, если еще раз подобное повторится! — Рык мужа разнесся по всему замку. — Уничтожу вместе с родом! Стража! Вырезать семью этой суки!..

— Государь!.. — кто-то из советников попытался вякнуть. Но Виррана лучше было сейчас не трогать.

— МНЕ САМОМУ ЭТО ВЫПОЛНЯТЬ?! — В полную силу загремел его голос. — Род Золотого Манула отныне считать прерванным! Его владения отходят моему сыну. А тех из Манулов, кто не поспешит убраться до ночи в изгнание, я лично в камень вобью!

…В спальне, осмотрев и перевязав раны, Вирр вознамерился оставить тебя отдыхать. Но ты сам поймал его руки, удерживая.

— Нет… — твой взгляд зажигает ответный огонь в любимых глазах. — Мне надо… будь со мной! Хочу чувствовать себя живым!..

…Склонившись над Иром, что соблазнительно раскинулся на золотистых простынях, Габраэл бережно и осторожно, почти трепетно скользил ладонями по его телу. Тот с удовольствием подставлялся под жаркие ласки. И король буквально тонул в любви к своему избраннику.