Единственный (Изумрудный шелк твоих глаз) (СИ)

— Но, удерживая свою Пару в Забвении, вы со временем утратите последнюю надежду на нормальное существование, — резонно возразил канцлер. — Я знаю историю вашего рода, мой король. И согласен, что вы вправе ТАК поступать. Но… чем дольше ваш избранник находится под действием заклятия, тем меньше шансов на его возвращение к нормальной жизни.

— Кому ты это рассказываешь? — Поморщился король. — Я НИКОГДА не сниму сережку с Арэля. Да он с ума сойдет, если обнаружит, что уснул в одном мире, а проснулся в другом! Когда узнает, что я украл у него кусок жизни. И с каждым годом украденного будет все больше и больше. Ты сам представь — уснуть в теле юноши, а проснуться вполне взрослым существом, имея таких же взрослых детей. Я не смогу обречь его на ТАКИЕ муки. Пусть лучше и дальше живет счастливо и беззаботно в призрачном мире, далеком от реалий действительности. Уже СЕЙЧАС поздно снимать амулет… хотя прошло несколько дней. Все равно ничего не скроешь. Арэль узнает… Вот ты! Смог бы ты простить подобное?

Кайр Андосс невольно поморщился и встретил обреченную улыбку короля.

— Вот-вот, — кивнул Гирр-Эстег. — И я бы никогда не простил…

— …Иди ко мне!..

Ты все еще хорош, несмотря на стремительно пролетевшие годы. Сквозь прозрачную рябь горячей воды видно худощавое тело, подтянутый живот, длинные ноги, что по привычке всех Младших освобождены от малейшей поросли…

Твои соски уже давно ноют от нетерпения, как и член.

Медленно облизать припухшие от желания губы и улыбнуться заметно напряженному мужу, что застыл у каменной лохани в купальне.

— Мне кажется, здесь кое-чего не хватает, — Вирр, только что вернувшийся с совета, медленно развязывает пояс, стягивает через голову свою роскошную тунику… А затем, сбросив сапоги и путаясь в бархатных штанах, с плеском шагает в воду. — Вот!

Невесть откуда взявшийся стеклянный фиал льет из себя тягучую словно мед струйку янтарного масла. Но пахнет оно не сладостью. Пахнет оно… тонкой прохладой ледников и жасмином. И еще чем-то непонятным, но таким волнующим!

— Это же!.. — Твои глаза распахиваются в изумлении.

— Ну, да! — Бесшабашно смеется Вирран, обеими ладонями размазывая масло по твоей груди и теребя затвердевшие комочки сосков. — Долины Летнего клана теперь наши! Слышишь, Тау! НАШИ! Они сдались! Сами пошли под мою руку! Долины, где добывают драгоценное масло горного араса. Так что теперь купцы нас просто завалят золотом. Будет на что вооружить дружину для нового похода!

— Сумасшедший… — шепчешь ты, любуясь, как блестит от масла гладкая кожа груди. От масла, что стоит дороже золота.

Аромат сказки кружит голову. Твой любимый смеется радостно словно ребенок.

— Мне ничего не жаль! — Вирр страстно целует, приникая к тебе всем телом. — Хочу!.. всегда хочу!.. мой… любимый… единственный… мой…

…Купальни Закрытых покоев были великолепны!

Еще бы — поколения королей достраивали и перестраивали их для своих Единственных. Целые анфилады залов, украшенных жадеитом, лазуритом, малахитом и разноцветной яшмой. Банальный мрамор здесь почти и не встречался, за исключением редчайшего золотого. Колонны, витражи, барельефы, сверкающая смальта. И бассейны — большие и маленькие, с водой самой разной температуры: от крутого кипятка в маленькой чаше до ледяных ручейков, прихотливо извивающихся между углубленных в мраморе купелей.

Сейчас Габраэл смотрел на панно из розовато-бежевого пейзажного агата, пронизанного нитями всех оттенков от серого до черного. Словно расплывающийся по мокрому листу бумаги тонкий рисунок тушью. И в самом деле, словно закатный пейзаж, набросанный скупой рукой талантливого художника.

Подбородок мужчины умиротворенно лежал на макушке Арэля, а руки в мыльной пене лениво скользили по расслабленному телу любимого, то ли моя, то ли лаская. Теплая вода слабо плескалась в неглубокой чаше ванны, душистый пар клубился по купальне, придавая фрескам, панно и статуям по углам комнаты вид слегка нереальный и сказочный. Кончики почерневших от воды волос Ира расплывались пушистым облачком, тоненькими прядками налипая на порозовевшие от тепла плечи юноши.

Тихонько вздохнув, Габраэл сел по грудь в воде, удерживая на коленях играющего с пеной Арэля. Юноша что-то чуть слышно лепетал, ерзая попкой по восставшему члену Гирр-Эстега. Вот он сильно дернулся, пытаясь дотянуться до особенно привлекательной шапки пены. По воде прошла небольшая волна, плеснувшая королю на плечи, и Гирр-Эстег ласково повернул к себе лицо любимого, чуть приподнимая его острый подбородок. Глаза Ира были как всегда полуприкрыты веками. И король как всегда… уже привычно!.. скользнул пальцами по щеке Пары, обвел идеальную линию бровей и поцеловал его в висок.

Арэль замолчал, развернувшись. И чуть наклонил голову к левому плечу, поддаваясь приятным прикосновениям. Его руки легли на плечи Габраэла, а губы прикоснулись к его скулам, целуя. Но Гирр-Эстега не устраивала столь невинная ласка, тем более, что в купальне кроме них никого не было — король предпочитал, если была такая возможность, лично ухаживать за любимым, даря ему изысканные ласки.