Единственный, кому ты веришь

Я пыталась реконструировать то, что случилось с Катей. И хотела дать ей второй шанс в каком-то смысле. Вторую жизнь. Но это было постфактум – сначала я влюбилась в Криса, а уже потом отправила ему Катину фотографию. Не наоборот. Это важно. В общении Крис оказался незамысловатым и совсем нетребовательным. Я уже говорила – «cool» его любимое словечко. Он подстраивался под меня с легкостью и спокойствием, которые трогали до глубины души. «Ты любишь детей? Я хочу троих! Ты не можешь родить? Ну и ладно. Обожаешь путешествия? В душе я бродяга! Мечтаешь о любовном гнездышке? Я давно собирался где-нибудь осесть. Ненавидишь ревнивых мужиков? Ревность мне неведома! Тебе нужны серьезные отношения? Мне тоже». Крис хотел быть прекрасным принцем. Меня даже смутило это его стремление понравиться мне, во всем угождать – до встречи с ним всегда было наоборот, я подчинялась чужим желаниям и вкусам, а теперь вдруг сказала себе: вот какой должна быть любовь, он согласен делить со мной мою жизнь.

Да, чувство вины было. Потому что я ничего не сумела сделать. К тому же я выгнала ее из дома. То есть не выгнала, конечно. Просто мне хотелось побыть со своей семьей, у нас с мужем как раз тогда разладились отношения, и мне нужно было сосредоточиться на этом, все исправить. Но не вышло – спустя три месяца мы развелись, а Катя умерла. Появился Жо. И Крис. А потом я сошла с ума.

Что значит сойти с ума? Это вы меня спрашиваете? Вы?

Сойти с ума – значит видеть мир таким, какой он есть.

Курить жизнь без фильтра. Вдыхать отраву без помех.

У Кати, должно быть, тоже появилась эта кристальная ясность зрения, она увидела отсутствие любви – и самоустранилась.

Со мной по-другому. Я увидела утрату, а не отсутствие. Утраченную любовь как утраченное время. Вот с вами, к примеру, я время не утрачиваю, а трачу попусту. Вы как будто пытаетесь заставить меня что-то сказать, но сами не знаете что.

Мой муж приезжал сегодня утром с детьми, верно, вы хорошо осведомлены, новости здесь распространяются быстро. Я не пожелала их видеть – боялась, что он заявился с новой женой. И вообще их визиты выбивают меня из равновесия, хватит уже, я больше не принадлежу их миру. Давайте лучше побеседуем о Крисе, если вы по-прежнему настаиваете на наших беседах. Он мне приснился, и сегодня днем на занятии литературного кружка я написала о нем чудесную главу – по крайней мере, хочется так думать, потому что Камилла выглядела довольной.

После того, первого, телефонного звонка были и другие. Наши разговоры казались слащавыми и ужасно банальными, но всякий раз, как они заканчивались, меня охватывала любовная тоска – страх утраты, который у меня всегда сопутствует любви. Я пыталась призвать себя к порядку, говорила: «Это же вымысел, плод твоего воображения. Он влюблен в тебя, но это не ты. Ты влюблена в него, но ты его не знаешь». И параллельно у меня в голове постоянно крутилась замечательная фраза, услышанная уже не помню в каком фильме Антониони: «Быть любимым – значит жить в чьем-то воображении». Вы смогли бы дать лучшее определение? Любовь – это вымысел, плод воображения, да. Ну и что? Быть любимой – значит сделаться героиней романа. Любовь – это роман, который кто-то пишет о вас. И вы о ком-то пишете. Процесс должен быть взаимонаправленным, иначе случится катастрофа. Так вот, мы с Крисом любили друг друга, действительно любили: я жила в его воображении, несомненно жила, я чувствовала, что поселилась в его сознании. А он, в свою очередь, занимал мои мысли. Я старалась представить себе его жизнь по тем крупицам сведений, которые от него получала. От какого-нибудь детского признания, вроде «У меня дедуля в больнице» или «Я ходил с мамой к зубному», меня охватывало чувство нежного сопереживания. Крис был со мной предельно откровенен – делился творческими амбициями и планами, которые всегда противоречили друг другу; говорил, что ему вечно не хватает денег, ударялся в телячьи нежности, забрасывал ласковыми банальностями, которые делали меня беззащитной: «Ты мой солнечный лучик», «Мне хочется говорить о тебе со всеми, повсюду, всегда». Однако при этом он постоянно подчеркивал дружеский характер нашей связи, и я тоже. Я спрашивала себя, что бы сказал Жо о таких платонических отношениях, если бы Крис ему во всем признался. Жо сказал бы, что это чушь собачья.