Единственный, кому ты веришь

Знаю, это был подходящий момент для того, чтобы положить конец нашей несбыточной связи. Но я не захотела. Не смогла. Делала шаг к разрыву – и тут же отступала, чтобы еще крепче ухватиться за Криса. Мне необходимо было слышать его голос, быть в курсе, где он и чем занимается. Нужно было чувствовать себя любимой. Крис занял место Жо, и, потеряв его, я осталась бы одна. Он стал доказательством моего существования. Но, видите ли, что удручает больше всего – что удручающе банально и даже, пожалуй, трагически банально, – так это то, что появление выдуманного соперника лишь укрепило нашу связь. Ему неведома ревность, уверял Крис, на самом же деле она разъедала его изнутри. В такой ревности есть что-то гомосексуальное, правда? Или вы скажете – инфантильное, эдиповское? Не изучали эту тему? Ладно, так или иначе, мне кажется, когда на сцене появляется второй мужчина, это подхлестывает влечение, вызывает у первого жажду завоевания. Ревность – это любовь втроем, разве нет? Из-за того, что наши телефонные разговоры с Крисом обрели тайный, заговорщицкий характер, в них вдруг появились эротические нотки. Иногда я внезапно давала «отбой» (к примеру, потому, что сыну приснился кошмар и он кричал во сне), тогда Крис забрасывал меня беспокойными, почти паническими сообщениями в Фейсбуке – посланиями перепуганного любовника. Он боялся, что наше общение по телефону прекратится или что кто-то заставит меня его прекратить. Крис терзался страхом меня потерять, но я поняла это только потом. А тогда я наслаждалась нашей связью, которая сделалась более интимной, потому что теперь ее окружала тайна; я всякий раз ждала нового разговора и надеялась на него. Иногда, конечно, меня охватывало разочарование, и вместе с ним приходили сомнения. Я привыкла к более интеллектуальному общению с мужчинами – я из тех, кто задается вопросом, как это можно жить без Пруста. Как можно говорить только о настоящем времени, а не о том, что уходит безвозвратно, о любви в телесериалах, а не о настоящей страсти, о поверхностном, не различая глубинных смыслов? Для меня это было в новинку. Впрочем, с Жо было так же, но наш физический контакт все менял: чувственность и влечение освобождают от слов, Пруст не нужен тем, кто занимается любовью. В конце концов, бросив в очередной раз трубку, я дала себе обещание никогда больше не звонить ему, поскольку это не могло заменить физической близости, а я хотела Криса все отчаяннее – его голос, его облик завладели моими мыслями. В воображении я ласкала его тело – шею, плечи, рот, все, что удалось разглядеть на фотографиях. Когда в нашем общении установилась тишина, диалог опять перенесся в Фейсбук. Однажды вечером Крис попросил меня написать ему мой номер телефона. Я отказалась под предлогом, что мой парень, которого я назвала Жилем, терпеть не может, когда мне кто-то звонит. Крис принялся настаивать, обещал быть очень осторожным, звонить, только когда я буду в командировке или в те часы, которые я установлю для него сама, – просто ему нужен такой вот знак доверия с моей стороны, он чувствует себя отрезанным, исключенным из моей жизни, он хочет обладать хотя бы крошечной частичкой меня, пусть даже набором цифр. Я не желала давать ему номер, поскольку Жо мог его случайно увидеть, догадаться, что Клер Антунеш – это я, и все рассказать Крису. Я ужасно боялась, что так и произойдет. В итоге на следующий день я купила маленький телефон и сим-карту с предоплатным тарифом Free Mobile – за два евро в месяц два часа разговоров и безлимит на эсэмэс. В список контактов внесла только один номер – Криса. В те недели, когда дети жили у отца, я писала Крису, что он может мне звонить, потому что я в командировке или мой бойфренд в отлучке. Крис стал свидетелем моих проблем в личной жизни и одновременно моей верности – я объяснила ему, что не хочу с ним встречаться, поскольку боюсь влюбиться и таким образом предать Жиля. Крис заверил, что он меня понимает (он все понимал, все!), но что я должна быть честной сама с собой. «Я уверен, однажды наши пути пересекутся», – написал он. Это был целомудренный способ сказать, что он меня любит, и я оценила его деликатность и сдержанность. Крис терпеливо ждал, он верил в наше будущее, не собирался захватывать надо мной власть. «А пока у нас есть время, давай получше узнаем друг друга», – добавил он. Так приятно было знать, что я могу доверять ему, и еще приятнее не испытывать никакого давления. С его стороны, я имею в виду. Потому что во всем остальном моя жизнь словно попала под пресс: она сосредоточилась и сжалась вокруг этой любви. Я перестала готовиться к лекциям, студенты были мне в тягость, сыновья жаловались, что я их не слушаю. Я жила в ожидании хеппи-энда, прекрасно понимая, что он категорически невозможен, меня расплющило этим прессом, я сходила с ума.