Единственный крест

— Все правильно, — согласился Сергей Кириллович, — бизнес здесь не причем. Продолжаю рассказ. Вышла Валерия и спросила мужа: «Опять он?» Виктор кивнул. «Ты не сказал им, что мы этот дом пять лет строили и никому продавать его не собираемся?

«Я это говорю каждый день, а мне в ответ: «назовите вашу сумму».
Чуть позже Иванов рассказал Тимофееву, что когда-то он купил маленький дом в очень красивом месте. Кажется, деревня называется Кюртень. Или Ретюнь…

— Кюртень? — переспросил Сидорин, — место действительно сказочное: лес, озеро, церквушка. Местные те края Швейцарией зовут.

— Точно. Домик плохонький был, Виктор принялся строить на этом месте новый. Долго строил, но на славу. И вот однажды какой-то крутой увидел дом и сказал: «Хочу». Кто сказал и кому — это вы знаете…

— Сергей Кириллович, постойте, — опять перебил рассказчика Сидорин, — предположим, все так. Но что давало убийство семьи Исаеву? Как мог ему достаться дом?

— Уже достался.

— Но ведь наследница — Лиза.

— Вы про девочку? Плохо вы знаете Павла Валерьевича Исаева. Думаете, он сразу приказал убить Ивановых? После того звонка почти полтора года прошло. За это время дела у Виктора пошли очень плохо. Почему — догадайтесь с трех раз. Залез в долги, но дом в деревне не продавал. Мечтали, по словам Тимофеева, всей семьей жить в Кюртене. К тому же, судя по всему, Иванов пошел на принцип. И когда девочка чудом осталась жива, она осталась наследницей не только симпатичного домика, хотя это не дворец — точно, но и огромных долгов. Дом пошел в их уплату некой фирме, но все равно долг оставался. И тут появился добрый дядя Павел Валерьевич. За все заплатил, помог устроить девочку в лучший детский дом области.

— Все ясно, — грустно сказал Глазунов. — Вероятнее всего, та фирма принадлежала Исаеву.

Замолчали. Тишину нарушил Романовский, решивший сменить тему разговора:

— Теперь вам все известно, не понадобилось никаких расследований. Хотя, удивительно, как вы с дочерью Ивановых повстречались и почему заподозрили что-то неладное во всей этой истории. Но сейчас меня больше интересует другое: что мне делать? Только не говорите мне теперь: «не надо было звонить Георгию».

— Мне кажется, пока ты здесь, — ничего с тобой не случится, а потом…

— Ты не прав, Вадим, — перебил друга Асинкрит, — бабушка-вахтер внизу и дежурная медсестра — разве это защита?

— Может, попросить поставить охрану?

— А как ты объяснишь главврачу ее необходимость? И где он возьмет охрану? К тому же, что она может сделать, если Сергею Кирилловичу передадут сок, сказав, что это от тебя или меня, наш друг его выпьет — и все, нет больше известного российского психолога.

— Вы об этом так спокойно говорите, — возмутился Романовский, — словно меня здесь нет, словно я — пустое место.

— Не обижайтесь, Сергей Кириллович, просто мы думаем, что нам делать.

— Мы очень благодарны вам, — вступила в разговор Толстикова, — а я рада, что не ошиблась в вас, — и Лиза, наклонившись, поцеловала Романовского в щеку.

Тот засмущался.

— Спасибо. Вы поможете мне?

— Обязательно, Сергей Кириллович. Правда, Асинкрит?

— Елизавета Михайловна, — отозвался Сидорин, — ваше доверие меня окрыляет… Значит, сделаем так. Завтра утром за вами, Сергей Кириллович, придет машина. За рулем будет мой друг, очень хороший человек, который доведет до конца ваше лечение. Когда оно подойдет к концу, Елизавета Михайловна сделает так, чтобы одна особа уже ждала вас.

— Вы имеете в виду Светлану Викторовну? — спросил романовский.

— Да, — и мне кажется, тетушка Лизы вам будет очень рада. Мой совет: не прописывайтесь у нее пока — и живите спокойно и счастливо.

— А Исаев и этот… Георгий?

— Они не всемогущи, поверьте. Да и бояться вам надо прежде всего самого себя. Только мы — главные врачи самим себе… Как сказал — даже не ожидал. Что еще?

— А моя работа?

— А чем вас работа в Москве не устраивает?

— Вы думаете, это возможно?

— Думаю, да. Но можете и просто отдохнуть. Средств хватит.

— У кого? У Светланы Викторовны или у меня?

— У обоих, — ответил Сидорин под общий смех.

— Елизавета Михайловна, — судя по всему Романовского перспектива жизни в Москве вдохновила, — а ваша тетушка… она не будет… против?

— Думаю, не будет, Сергей Кириллович. Только у меня просьба одна к вам будет.

— Слушаю, Елизавета Михайловна.

— Если однажды надумаете уйти от Светланы Викторовны…

— Я не такой, вот увидите.

— Надеюсь, но все-таки, постарайтесь уйти налегке, без сувениров на память. Договорились?

Глава двадцать шестая.
Кто такие шиши?

— Ты сейчас уходишь? — спросила Асинкрита маленькая Лиза.

— Да, мне пора, Лисавета.

— А мы сегодня даже не поговорили, — девочка грустно посмотрела на часы.

— Какие наши годы!

В комнату вошла Толстикова.