Единственный свидетель - Бог: повести

Децкий оторвался от стены, сварил кофе, наполнил большую чашку, хотел уже пить, но не пригубил, а отрешенно уставился в коричневое зеркало напитка. Он не мог понять, что с ним происходит в эти минуты; он ни о чем больше не думал, ни одно лицо не возникало перед глазами, он сидел над чашкой, как во тьме, и сердце его словно замерзало, каменело, запекалось тяжелой мертвящей коркой. Время не ощущалось; он не знал: пять минут, или час, или два тлела в нем эта мука; но когда вернулось к нему чувство времени и обстоятельств, он понял, что обязанность его перед Павлом, его последний долг перед ним и главный перед собой — убить убийцу. «Убить! медленно, отчетливо и убежденно сказал Децкий. — Иначе нельзя!» Явился план, как убить. Он напоит убийцу, пьяного усадит за руль и пустит машину вниз по уклону на седьмом километре Веселовского шоссе, а если не там, если там будет невозможно, то в другом месте, на другом шоссе, на любом километре, хоть на двухсотом. А сам выйдет на соседнюю дорогу, остановит попутку и вернется домой. И снимет с души грех, и выполнит святой долг. Но где-то в недрах организма, в какой-то центральной клеточке пульсировал страх; Децкий ощущал это живое зерно страха, и ему было противно, что оно живет в нем и готовится прорасти, и он ругал себя, издевался над собой, убеждал себя, что другого пути ему нет, что кровь требует крови, смерть смерти, чтобы стали и действовали баланс, равновесие и душевный мир.

Убедив себя, Децкий переключил ум на следственные заботы. «Вот что важно — найти, — сказал он себе. — Найти и воздать». Он оделся и поехал на квартиру Павла. Тут его втянули в поминальные заботы — мясо надо достать, закуски надо достать, сколько водки купить, людей на каждое дело назначить, и прочее, и прочее, без чего нельзя. В половине восьмого появился Петр Петрович, вошел в гостиную, навытяжку постоял и вышел — на работу необходимо. Децкий последовал за ним, на лестнице закурили.

— Да, брат, — вздохнул Петр Петрович. — Вот она, жизнь-то как!

— Ты чего, Петя, страдаешь? — усмехнулся Децкий.

Петр Петрович удивился и послал на Децкого пронзительный взгляд.

— То есть, что значит, чего? — возразил он осторожно, не понимая вопроса. — Человек погиб. Паша.

— Так чего ты страдаешь? — сказал Децкий. — Радоваться надо, бога благодарить. Тут такое назревает… Паша, можно сказать, спас всех… Чуть что, какая проверка — там спросите, — Децкий указал пальцем вниз, под землю. — Соображать надо, а ты горюешь…

— Ну это так, конечно, — согласился Петр Петрович, бегая глазами по стенам. — Но не плясать же, однако.

— Скажи, — резко спросил его Децкий, — ты что делал вечером позавчера?

— Телевизор смотрел, — без задержки ответил Петр Петрович.

— А потом?

— Спать лег.

— А Паша тебе не звонил?

— Нет. Ты только и звонил, — сказал Петр Петрович и удивился: — А в чем дело? Что было?

— Да так. Хотелось узнать, что он говорил напоследок.

— Нет, к сожалению, не звонил.

В девятом часу Децкий поехал к таксисту. Тот был дома, завтракал вместе с семьей.

— Уголовный розыск, капитан Децкий, — представился Децкий и протянул фотографию. — Не вспомните ли своего пассажира среди этих мужчин? Рейс в Игнатово, месяц назад, двадцать четвертого утром.

— Таких, кажется, не возил, — лениво отвечал таксист. — Вез какого-то, попросился на вокзале. Как тут припомнишь, каждый день по тридцать лиц мелькает. Это кабы знать наперед, что вам потребуется, так, конечно, смотрел бы, запоминал, а так: сел, вышел, по счетчику уплатил — и словно не виделись. Бывают разговорчивые, те дольше помнятся, но в Игнатово, нет, не помню пассажира.

Этот ответ смутил Децкого. А ведь правда, думал он, вспомнить случайного пассажира спустя месяц — дело почти безнадежное, редкая нужна память. Вор, конечно, не старался остаться в памяти, сел, просидел болваном, накинул пару рублей, как все делают, — и привет. С какой стати о нем память хранить. Вполне возможно, да и скорее всего, думал Децкий, что все остальные водители, ездившие в Игнатово, ответят то же самое: не помним, не узнаем, и этот ход с предъявлением снимка желаемого результата не даст. И что тогда делать, куда тогда тыкаться, Децкий не представлял.

Он заметил, что кончается бензин. До ближайшей заправочной было километра полтора, но Децкий помчал через весь город заправляться на Веселовское шоссе. Наполнив бак, он поехал к месту Пашиной гибели. Оно, к удивлению Децкого, находилось с левой руки, то есть Павел возвращался в город. Не останавливаясь, Децкий погнал вперед. На двадцать пять километров шоссе не имело ни одного пересечения с другими значительными дорогами, отходили от него только грунтовые проселки с указателями деревень. Затем шоссе разветвлялось, правая ветвь вела в Веселовичи, до которых было пятьдесят километров, левая — на магистральное шоссе, и здесь располагался стационарный пост ГАИ.