Единственный свидетель - Бог: повести

Децкий взглянул на помощника; тот показался ему излишне для работника розыска красивым, утонченным, изнеженным — этакий «маменькин сынок»; по было и понятно Децкому, что это впечатление обманывает его, что на опасной работе уголовного розыска делать «маменькиному сынку» нечего, что он должен многое уметь и иметь толковую начинку головы. С первого взгляда Децкий приметил и крепкие руки Корбова, и на руке никелированный браслет автогонщика — знак быстрой реакции и личной храбрости. Децкому вновь стало не по себе. Угнетающее это действие оказал не сам умный и, судя по браслету, смелый Корбов, сам по себе он Децкого не испугал; скверно было другое, скверно было, что следователь Сенькевич взял помощника, что уже двое, а то и больше, людей занимаются его делом. И занимаются успешно, в чем убедил Децкого очередной вопрос:

— Пташук был у вас на даче двадцать четвертого числа?

— Был.

— Как он приехал? Поездом, машиной?

Пришлось рассказывать, кто чем добирался и почему Павел приехал без семьи. Все это вызывало досаду, но особенно потрясло Децкого, что Сенькевич с помощником вели свое следствие параллельно. Децкий даже с ужасом предположил, не следят ли за ним — уж очень странно выглядела эта встреча здесь, на шоссе, этот приезд обоих именно в ту минуту, когда он примерял к месту катастрофы свою версию. Но такое подозрение сразу и отпало: он возвращался с развилки и все двадцать километров ни одна машина не появлялась в смотровом зеркальце. Совпадение, решил Децкий. Но крайне неприятное было совпадение, ненужное, памятное, способное породить сомнительные мысли.

Децкий попрощался и поехал в город. Думы свелись на следователей. Что им Павел, рассуждал Децкий, что привело их на место гибели, что они ищут тут с утра пораньше? И вопросик этот «был ли на даче, чем ехал?» совсем не безобидный, не формальный вопросик, а содержательный, злой, меткий. Уже повязали, черт бы их взял, дачу с похищением, а похищение с транспортом. Пусть версия, пусть догадка, но есть она, породили, обдумывают, подбираются. Вот и Павлика заподозрили; не ушел бы вчера, сегодня бы вызвали для знакомства. А если Павел, то и все остальные тоже под подозрением. «Заварилась-таки каша! — сказал Децкий вслух. — Все отпробуют, все загремят!» Но подумав, решил: никто не загремит — улики отсутствуют. Вот, приехали следователь с помощником на место происшествия, посмотрел один, посмотрел другой — и что с того? Мало ли у них нераскрытых преступлений? Мало ли развешано плакатиков — разыскивается опасный преступник? Каждый делает свое дело. Кто обловчит — тот и жив. И помощник, экая важность — помощник, думал Децкий, может, он бумажки помогает писать; мастера к мастеру не ставят, подмастерье, одним словом, ученик, технический исполнитель; он количество дает, а качество дает майор Сенькевич. Так что не двое против одного, а один на один. Не бояться надо, думал Децкий, надо спешить.

Заскочив домой, Децкий позвонил в таксопарк. Главный инженер отсутствовал, но секретарша, услыхав «капитан Децкий», ответила, что ей дана бумага с тремя адресами для товарища капитана, продиктовала адреса и пояснила, что первые двое водителей сегодня работают в первую смену, а третий — в ночную.

До похорон оставалось четыре часа, и Децкий решил навестить свободного таксиста. Но как все прежние встречи с водителями, так и эта удачи не принесла. Таксист помнил пассажиров, вышедших в Игнатово, но ими оказались две семейные пары. Децкий уверился, что желаемого ответа не получит; две причины мешали его получить: вор мог нанять частника, вор мог рассчитаться двадцатьпяткой, и водителю крайне неловко обнажаться перед милицией такими грехами. Последняя мысль — о щедрой оплате — породила следующую, очень для Децкого болезненную. Он подумал, что вор, покинув квартиру в начале одиннадцатого, уже не располагал свободным временем и физически не успевал отвезти деньги и облигации к себе домой; они были при нем, он принес их на дачу, они лежали на дне его сумки. Вор, разумеется, похохатывал в душе, наблюдая, как он, Децкий, проходит возле этой сумки, случайно смотрит на нее, а ночью, готовя всем постели, лично переносит на веранду. Шнырять по сумкам, проверять их содержимое, конечно, никто не решился, и смысла в этом не было. Вор забавлялся, ничем и нисколько не рискуя.

Вором не мог быть брат, думал Децкий, и не был им Павел, потому что его убили. Оставались четверо: Петр Петрович, Олег Михайлович, Виктор Петрович и Данила Григорьевич. Все они утверждают, что ехали парами, и отсюда с железной обязательностью вытекает, думал Децкий, что какая-то из баб вынуждена врать и врет.