Единство и одиночество: Курс политической философии Нового времени

Радикальная идеология формировалась дольше других, потому что в большей степени претендовала на универсальность, целостность. Если Робеспьер и Сен — Жюст находились где — то между либерализмом и социализмом, рассматривая свои социальные меры как чрезвычайные, то выжившие якобинцы (Бабеф, Буонаротти), боровшиеся с термидорианским режимом, а потом с режимом Наполеона, уже гораздо лучше понимали, что они хотят продолжать революцию, а либералы хотят ее завершить. Они угадывали антагонизм, постепенно нараставший внутри третьего сословия между буржуазией и рабочими.

В постреволюционный период возникли «социалистические» проекты, поначалу носившие реформистский (Оуэн, Сен — Симон) или утопический (Фурье) характер. Защита бедных с анархических позиций звучала в работах Прудона. В Германии молодые последователи Гегеля — Людвиг Фейербах, Мозес Гесс, Август Цешковский — выдвинули радикально атеистические, социалистические и коммунистические лозунги. Немецкий социализм был тем более силен, что в Германии господствовала реакция, там не сделал еще больших шагов и либерализм, а значит, любая просвещенческая оппозиция принимала максимально радикальный характер — а радикализм политической позиции во многом диктовал и содержание.

Но по — настоящему социализм и коммунизм оформились в ходе революций 1848 года, когда конфликт между массами и буржуазией принял открытую форму. В преддверии революции Маркс и Энгельс опубликовали свой «Манифест коммунистической партии» и выдвинулись в ряды наиболее влиятельных идеологов крайне левой. Но они, конечно, были не единственными: не менее влиятельны были такие социалисты и анархисты, как Фердинанд Лассаль (Германия), Огюст Бланки (Франция) или Михаил Бакунин (Россия).

Именно в эпоху 1830–1840-х годов стало наконец задним числом понятно полное значение Французской революции. Во — первых, это открытие неснимаемого антагонизма, антагонизма свободных классов, а не фиксированных сословий. Во — вторых, это антагонизм идеологий—, неразрывная связь идеи с субъективной позицией: либо бессознательной (в этом случае идеология подлежит критике), либо сознательной (тогда идеология становится предметом субъективной идентификации).

Наконец, в ту же эпоху становится ясно, что революция изменила политику и культуру Европы, сделав их субъектом молчаливую или плохо выражающую себя массу — народ во всей его неграмотности, в его растущей нищете и страдании. Настоящими героями революции были не ораторы Конвента, а парижские толпы и солдаты революционных армий, которые поражали своей способностью к мгновенной мобилизации и к молниеносным броскам. Хотя широкие массы народа к середине XIX века мало где имели даже право голоса, тем не менее в политической культуре происходила необратимая демократизация (Алексис де Токвиль тогда же описал ее противоречивые результаты в Америке, указывая согражданам на их собственное будущее).

3. Значение Французской революции

Что означает Французская революция в масштабе Нового времени? Как уже сказано, она продолжает и воспроизводит события его основания. Если в XVI веке мы говорили о двух событиях разной направленности: океанских открытиях, направленных вовне, и реформации, направленной внутрь, то во время революции мы имеем сочетание обоих направлений. Революция начинается как внутренний кризис, своего рода политическая Реформация, сопровождающаяся дехристианизацией и убийством священной персоны короля. Исчезают внешние перегородки, и общество остается наедине с собой.

Но в том числе потому, что это политическое одиночество новой республики сносит все фиксированные барьеры вне Франции тоже, революция быстро переходит в завоевательную войну и приводит к объединению почти всей Европы под властью постреволюционной Империи. Идея европеизации и просвещения отдаленных народов была применена здесь, передовой силой Просвещения, к самой Европе. С тех пор идея революции неразрывно связана и с идеей национальной независимости, и с идеей экспансии (перманентной революции) как во времени, так и в пространстве. Как говорит Сен — Жюст, «те, кто совершает революции, подобны первооткрывателю, которого ведет вперед его отвага»[4]. Причем он имеет в виду не завоевания других стран — география служит здесь метафорой для безграничной решимости революционеров — которые сами не знают еще, на что они способны — в проведении революции внутри страны. Революционный народ как бы заново открывает человечество.

Вплоть до Французской революции Новое время не было особенно демократической эпохой, если сравнивать ее с другими историческими периодами. Оно несло с собой культ монолитного государства — субъекта и его монолитного подданного, а также культ теоретического и практического разума, доступного избранным. Идеи защиты естественных прав, а также народовластия казались многим в XVII веке архаичными, отсылающими к Средневековью. Не случайно «Славная революция» 1688 года виделась преимущественно как возврат от абсолютизма к добрым старым временам.