Единство и одиночество: Курс политической философии Нового времени

Далее следует Введение. Здесь Гегель дает краткий очерк своей философии и определяет в ее рамках место права. Радикальнее, чем в «Феноменологии», Гегель утверждает тождество (в конечном счете) мышления и воли — теоретического и практического разума. Оба стремятся разрушить границу между субъектом и объектом — присвоить мир. Но практика сначала вынуждена утвердить эту границу, чтобы потом преодолеть ее, — она познает на опыте самостоятельность вещи, чтобы ее уничтожить! А мышление снимает эту самостоятельность сразу, сразу охватывает весь мир — но в то же время оно бессильно слиться с миром в его действительности. Право реализует тождество мышления и воли практически — то есть со стороны воли. «Идея права есть свобода» — то есть структура права есть структура внутреннего саморазвития свободной воли. На первый взгляд право изобилует ограничениями свободы — но на деле это самоограничения; они происходят из самоотрицания воли, направленного на ее рефлексивное сосредоточение.

Теперь перейдем к самому праву.

Первым разделом, как уже сказано, является «Абстрактное право», а первой его главой — «собственность». Гегель следует здесь структуре римского права, а также традиции Локка (а не Гоббса). Столкновение с неживым миром и практическое освоение его предшествует «для нас» столкновению по его поводу с другими людьми. По сути же, конечно, социальное отношение всегда является предпосылкой любого такого освоения.

Итак, собственность — наиболее простой, непосредственный путь освоения мира, путем «вложения в вещи своей воли». Принципиальное отличие Гегеля от Локка — не только в том, что он считает собственность примитивнейшим, недостаточным способом слияния человека с миром. Отличие также и в том, что, по Гегелю, не труд, а символ, обозначение становятся основой собственности. «Присвоить… означает, в сущности, лишь манифестировать господство моей воли над вещью и показать, что вешь не есть в себе и для себя, не есть самоцель»[20]. Как раб господину, вещь подчинена человеку не потому, что он в нее что — то вложил, а потому что он может ее уничтожить. Переход к следующей стадии — договору — осуществляется в связи с правом на отчуждение собственности, которое и составляет содержание простейшего договора. Но с другой стороны, если отвлечься от развития понятия собственности, ясно, что договор является, по сути, предпосылкой этого института. Переходя к договору, мы понимаем, что наше, казалось бы, прямое отношение с вещью на деле опосредовано социальным отношением — договором.

Договор, по Гегелю, есть простейшее и абстрактнейшее соединение людей — их механическое соединение в качестве абстрактных лиц, не образующее настоящего коллектива. Поэтому он особенно подчеркивает в этой главе всю несостоятельность учений об общественном договоре. Договор — это форма частного права, не имеющая ничего общего с государством. Считать иначе означает вносить в идею государства произвол.

В последнее время стали очень охотно рассматривать государство как договор всех со всеми… Это воззрение возникло как результат того, что поверхностно мыслили лишь одно единство разных воль. Но в договоре ведь имеются две тождественные воли, обе они лица и желают остаться собственниками, следовательно, договор исходит из произвола лица, и эта исходная точка общая для договора и брака. Совсем по — иному обстоит дело в государстве, ибо индивиды не могут по своему произволу отделиться от государства, так как они являются его гражданами с разумной стороны… Неверно утверждать, что государство зависит от произвола всех, напротив, каждому абсолютно необходимо быть в государстве[21].

Вспомним вводные лекции этого курса. Государство работает не на уровне предиката, а на уровне самого субъекта, оно задает его идентичность, является предпосылкой его дальнейших определений и приобретений. Государство в этом сродни религии. Поэтому, действительно, разговор о рассудочно — эгоистическом построении государства обнажает наивность и непонимание предмета (с Гегелем здесь можно только согласиться).