Единый (СИ)

Нас, скорее всего, внимательно слушали из-за двери. У местных слух лучше, чем у летучих мышей. Зачем им знать о моих восстанавливающихся скиллах? Притом, что чутье вернулось и снова пропало, как я ни сосредотачивался.

— Ты странный, — заявил Витька спокойно. — И я странный. И миры вокруг нас странные… Но я потихоньку привыкаю. Хотя иногда кажется, что я куда-то падаю. И при этом мне не страшно, что падаю. Страшнее то, что меня это падение устраивает… Почти нравится.

— Постарайся об этом не думать, — предложил я, ощупывая “комод”. Это был на самом деле никакой не комод, а раковина с краном сверху и самой натуральной парашей внизу. Этакий металлический бак — и без запаха. Видно, давно не пользовались.

Здравствуй, Вечная Сиберия; здравствуйте, бараки, колючая проволока и параши!

В Скучном мире я встречал унитазы, совмещенные с умывальниками, а здесь, в Вечной Сиберии умудрились соединить рукомойник и парашу. Затейники!

Настроение, тем не менее, поднялось. Чутье потихоньку воскресает из мертвых!

— Туалет нашел, — сообщил я. — Если надо, то пожалуйста.

— Пока не надо. И вообще, потерплю.

— А если мы тут надолго?

— Почему-то мне кажется, что не надолго, — после некоторого молчания сказал Витька. Судя по звукам, он сел на койку. Я присоединился к нему. На ней и правда лежал тонкий матрасик. — Будто все не по-настоящему. Понарошку. Как во сне — очень подробном и реалистичном сне в “четыре ка”, но все же сне.

Я промолчал, не зная, что сказать. Конечно, к Витьке возвращается память, но это не значит, что перемещение в другой мир не пошатнуло малость ему психику. Он еще отлично держится… Надеюсь, у него не произойдет срыв в неподходящее время. Сейчас его разум пытается выставить все это как сон, то есть убежать от действительности, не принимать ее. Но в какой-то момент убегать станет некуда.

Я понимал Витьку лучше кого бы то ни было. Сам через подобное проходил. Причем трижды: сначала — когда попал в Вечную Сиберию, во второй раз — когда вернулся в Скучный мир, и вот сейчас, когда снова вернулся.

Сильней всего, безусловно, стресс долбанул меня в первый раз. А сейчас обошлось легким удивлением и сильной радостью по поводу того, что все получилось. Если мне суждено совершить трансмировой переход в четвертый раз (не приведи судьба!), это для меня будет, как поездка от одной остановки до другой.

Витька опять заговорил в темноте:

— Там, в Скучном мире, мне снилось не только Поганое поле, Олесь. Снилась еще какая-то туманная равнина, большущая, пустая и тихая… Я по ней бродил — вроде бы долго, целыми днями… или годами. Искал выход, но выхода не было. Тот мир был будто зациклен сам на себя, как кольцо. И там всегда была ночь, не такая темная, как вот эти подземелья, но и солнце никогда не появлялось. Грустное место и какое-то… беспросветное, что ли.

Я настороженно слушал. Мне самому приснился похожий сон — в нем я встретил Витьку и…

— Там были другие люди, — сказал Витька, и я чуть вздрогнул. — Мужик, женщина, старик, старуха и…

— …и ты, — договорил я. — Вас было пятеро.

— Откуда ты знаешь? — ошалело спросил Витька.

— Мне как-то приснился такой же сон. Но мне не чудилось, что я брожу по тому месту годами. Я увидел пятерых людей, четырех из них узнал. Старик — это Решетников, старуха — баба Марина, мать Морока, женщина… женщина — это Кира Огнепоклонница… кажется. Тебя узнал. А мужика не узнал, у него было закрыто лицо.

— Нам обоим приснился один и тот же сон? Ты осознаешь, что это может значить?

— Осознаю. То, что это тоже не сон. А еще одно измерение, где мы успели побывать, но забыли.

Наступила тишина. Мы с Витькой не шевелились и не производили никакого шума. Будто растворились в непроницаемом мраке, как иные его обитатели.

Но я слышал свое дыхание и биение сердца.

— Неее, — протянул Витька с нервным смешком. — Это уже “ту мач”. Какое еще третье измерение? Лимб? — Он помолчал, потом шипящим шепотом сказал: — Хотя — почему нет? Если мы оба умерли, то должны были попасть в лимб! А потом… потом…

Он замычал, и я догадался, что он сжимает ладонями виски.

— Выбрось ты эти мысли из головы, — мягко предложил я и, нащупав его плечо, чуть сжал. — Нам не хватает информации, чтобы строить догадки. Придет время — узнаем.

— Блин! Аж бесит!

— Со временем к этому чувству привыкаешь.

— Да как можно к такому привыкнуть?

— Ты помнишь, что говорил в этом сне? И помнишь, что встретил меня?

— Нет, — ответил Витька жалобным голосом. — Не помню такого. Только то, что долго бродил и встретил этих людей.

— Ты меня укорял за то, что я долго тебя ищу. Если ты такого не помнишь, это может быть та часть сна, которая, по сути, и была сном. Я винил себя, и во сне эта вина проявилась… А про Единого ничего не помнишь?

— Нет. Хотя… Н-нет, не помню.

На меня прямо-таки повеяло Витькиным страданием. Он все еще пытался понять, осознать, вникнуть в то безумие, в которое мы вляпались, проанализировать его. Я-то давно пришел к выводу, что овчинка не стоит выделки.

Чтобы его как-то отвлечь, спросил:

— Айфон с тобой?