Эдипов комплекс. Мама, я люблю тебя

Грубость Супер-Эго Риты часто проявлялась в игре во время анализа. Например, она, бывало, жестоко наказывала куклу; затем следовал приступ ярости и страха. Она идентифицировала себя одновременно и с грубыми родителями, накладывающими суровое наказание, и с ребенком, которого жестоко наказывают и который разражается яростью. Это было заметно не только в ее игре, но в поведении в целом. В одни моменты она, казалось, была воплощением суровой и беспощадной матери, в другие — неспособным к контролю, жадным и деструктивным младенцем. Казалось, у нее очень мало собственного Эго, способного соединить эти две крайности и модифицировать интенсивность конфликта. Постепенный процесс интеграции ее Супер-Эго испытывал серьезные препятствия, и она не могла развить собственную индивидуальность.

Персекуторные и депрессивные тревоги, нарушающие эдипово развитие

Депрессивные переживания Риты были ярко выражены в ее неврозе. Состояния печали и плач без причины, постоянные вопросы, любит ли ее мать, — все это признаки депрессивных тревог. Эти тревоги восходили к ее отношению к груди матери. Вследствие садистических фантазий, в которых она атаковала грудь и мать в целом, Ритой овладевали страхи, глубоко влиявшие на ее отношение к матери. В одном аспекте она любила мать как хороший и незаменимый объект и переживала вину из-за того, что подвергла ее опасности своими агрессивными фантазиями; в другом аспекте она ненавидела и боялась ее как плохую, преследующую мать (прежде всего плохую грудь). Эти страхи и сложные переживания, касающиеся матери как внешнего и внутреннего объекта, составляли ее инфантильную депрессивную позицию. Рита была не способна справиться с этими острыми тревогами и не могла преодолеть свою депрессивную позицию.

В этой связи большое значение имеет материал из ранней части ее анализа. Она что-то нацарапала на листе бумаги и энергично закрасила черным цветом. Затем разорвала бумагу, а клочки выбросила в стакан с водой, который приложила к губам, как будто собиралась пить из него. В этот момент она остановилась и сказала, выдохнув: «Мертвая женщина». То же самое повторилось позднее еще раз.

Этот листок бумаги, закрашенный черным, разорванный и выброшенный в воду, репрезентировал мать, разрушенную оральными, анальными и уретральными способами, и это представление мертвой матери касалось не только внешней матери, когда та была вне поля зрения, но и внутренней матери. Рита отказалась от соперничества с матерью в эдиповой ситуации, поскольку ее бессознательный страх потери внутреннего и внешнего объекта действовал в качестве барьера для всякого желания, которое увеличило бы ее ненависть к матери, а потому вызвало бы ее смерть. Эти тревоги, возникшие из оральной позиции, лежат в основе выраженной депрессии, которую Рита развила в ответ на попытку матери отлучить ее от последней бутылочки. Рита ни за что не хотела пить молоко из чашки. Она впадала в состояние отчаяния, теряла аппетит, отказывалась от еды, больше обычного цеплялась за мать, снова и снова спрашивая ее, любит ли та ее, плохо ли Рита вела себя и т. д. Анализ раскрыл, что отлучение репрезентировало жестокое наказание за направленные против матери агрессивные желания и пожелания смерти. Поскольку потеря бутылочки обозначала окончательную потерю груди, когда бутылочку отнимали, Рита считала, что она на самом деле разрушила мать. Даже присутствие матери могло лишь на время смягчить эти страхи. Вывод напрашивается сам собой: в то время как потеря бутылочки репрезентировала потерю хорошей груди, чашка с молоком, от которой Рита отказывалась в состоянии депрессии, следующем за отлучением, репрезентировала разрушенную мертвую мать, так же как стакан воды с разорванной бумагой репрезентировал «мертвую женщину».

Как я уже предполагала, депрессивные тревоги Риты о смерти матери были связаны с персекуторными страхами, касающимися атак мстящей матери на ее собственное тело. В действительности подобные атаки девочке всегда кажутся опасностью не только для ее тела, но и для всего ценного, что, по ее мнению, содержит ее «внутренняя часть»: потенциальных детей, хорошую мать и хорошего отца.

Неспособность защитить эти любимые объекты от внешних и внутренних преследователей является частью самой фундаментальной ситуации тревоги у девочек[163].

Отношение Риты к отцу было во многом детерминировано ситуациями тревоги, сосредоточенными на матери. Большая часть ненависти и страха плохой груди была перенесена на отцовский пенис. Чрезмерная вина и страх потери, касающиеся матери, также были перенесены на отца. Все это вместе с фрустрацией, испытанной непосредственно от отца, помешало развитию позитивного эдипова комплекса.