Эдит Пиаф

Люди, которые приходят на Пигаль ночью,- не сливки общества. Но таким мы были по вкусу. С нами было просто, нам с ними тоже. У нас оказывалось очень много общего, мы принадлежали к одной породе - "пригородной". С нами им было весело, не то что с девушками, которые на них работали и которых они отправляли на панель прямо с поезда из Бретани. Они говорили о нас: "Славные девчата, веселые".

Наши друзья - это взломщики, сутенеры, торговцы краденым, шулера. А подруги - их постоянные женщины.

Блатной мир, дно. Но нам оно нравилось. Мы здесь хорошо себя чувствовали. Никто ни к кому не приставал. Входишь - "здравствуй", уходишь "до свидания". Никто тебя не спросит: "Откуда ты? Куда идешь?" Эдит вообще терпеть не могла, когда ей задавали вопросы и требовали отчета.

На улице мы были свободны, поэтому Эдит так дорожила ею. С нас хватало ночей у Лулу.

Зарабатывали мы не всегда. И не всегда бывало нам весело.

Мы пели. Сесель лежала в коляске. Ей уже было года два, когда однажды у церкви Мадлен мы встретились с одним моряком. Эдит всегда питала слабость к морякам. С ними ей казалось, что она тоже путешествует. Заочно...

Это был красивый парень - берет с красным помпоном, матросский воротник. Он выслушал все наше пение и, когда мы закончили, положил мне в берет двадцать франков и сказал:

- Вы хорошо поете, вы такие милые. Надо ловить удачу.

Мне было смешно, я понимала, что "вы" - значило только "Эдит".

Видно было, что у него хорошее воспитание. Дома небось спал на чистых простынях. Он продолжал:

- Но знаете, на улице вы за собой не следите, плохо одеты.

И вдруг выпалил:

- Грязные.

Эдит все это приняла с улыбкой: он ей нравился. С высоты своего крошечного роста она смерила его взглядом с ног до головы (у него, наверно, было метр восемьдесят) и произнесла тоном королевы:

- Не думайте, что я такая в жизни. Это для публики. Я сейчас работаю, но вечером я совсем другая. Если вы увидите меня в другом месте, ни за что не узнаете.

Моряк только того и ждал. Он хотел бы встретиться с Эдит, но чтобы она иначе выглядела. Надо сказать, вида мы были самого непривлекательного. И он назначил ей свидание вечером, на улице Руаяль.

Мы бегом понеслись в отель. Все трое вымылись в тазике. Не знаю, как это нам удалось, но мы стали еще грязнее, чем утром. Эдит напялила красный бархатный костюм цвета театрального занавеса (чей-то подарок) - словом, вырви глаз, отделанный мехом, наверно, кошачьим. Волосы она смазала и приклеила к голове. Накрасилась в стиле того времени: цвет лица смертельно бледный, губы кровавые... Она была похожа на актрису из плохого фильма немого кино. У нашей хозяйки, мадам Жезекель, она одолжила туфли на каблуках.

- Понимаешь, когда мы с ним будем идти под руку, нельзя, чтобы я была такой маленькой.

Ноги у нее были тридцать четвертого размера, а у хозяйки - доброго сорокового, и Эдит напихала в туфли газетной бумаги. Все, чтобы только понравиться моряку. Мы отправились в метро, я с ребенком на руках. Прибыли к министерству морского флота. Эдит мне говорит:

- Пойди к "Максиму"*, спроси, почем там пиво. Кажется, это шикарное место. Он с ума сойдет., когда там нас увидит.

______________

* Известный дорогой ресторан в Париже.

Я иду, бармен мне называет цену - что-то около пяти франков. Я решила, что он надо мной издевается, потому что мы плохо одеты, и стала с ним ругаться. Но Эдит утащила меня:

- Момона, не скандаль. Пошли. Не важно, купим газету.

Мы купили газету, расстелили ее под аркадами министерства и уселись, чтобы не испачкаться. И стали терпеливо ждать. Он, наверно, сказал своим ребятам: "Я встретил двух девушек, увидите, какие они хорошенькие".

Когда он пришел и увидел нас на газете с ребенком, то сказал с нескрываемым ужасом:

- Не может быть. Вы сейчас еще грязнее.

И оставил нас.

Это была печальная история. Нам стыдно было глядеть друг на друга. Мы были так уверены, что все получится, что он влюбится в Эдит!.. Мы ее и одели получше...

Когда мы туда ехали, Эдит всю дорогу повторяла:

- Какой он хороший, да? Видела, у него ресницы, как у девушки? А шея красивая, правда? Вот он удивится, когда меня увидит в таком наряде... В себя прийти не сможет.

Он и не пришел... По дороге обратно я видела, что она мучилась. У нее было тяжело на сердце и у меня тоже. Такое причиняет боль. Она сказала:

- Видишь, вернулся в свое министерство, а нас бросил. Не получилось.

В отеле мы съели консервы из сардин, не говоря ни слова. И отправились к Лулу. Часа в три ночи Эдит мне сказала:

- Все к лучшему. Что он о себе воображает? Все равно ничего бы не вышло.

Никогда больше она мне о нем не говорила, но я знаю, что она про это не забыла.

Судьба нам не очень улыбалась!

Однажды утром, когда мы вернулись в отель, где спала девочка, нас встретила мадам Жезекель; интересно, когда она вообще спала, она всегда сторожила в дверях, чтобы получить плату за номер.

- Для вас новость.

- Плохая?

- Не знаю, как вы посмотрите. Приходил ваш муж и забрал девочку. Он приехал на велосипеде, погрузил ее в багажник и увез. Я не могла ему помешать. Это же его дочь.