Едрит твою через кочерыжку... Или фемина против мракобесия

Я не возгордилась полученным результатом. Сама ведь знаю, что божественности во мне – ноль целых, хрен десятых. Но сейчас было нужно как можно быстрее ликвидировать последствия бойни и спасать человеческие жизни. Думаю, и местные этим прониклись до мозга костей. Так что почти до самого вечера вся масса народа работала, как единый организм. Одни варили в котлах общеукрепляющие, обезболивающие и дезинфицирующие отвары из трав, которые я насобирала вместе с Тэрой и привезла сюда на катамаране. Другие просто кипятили воду, третьи кашеварили (ну не сидеть же всем голодными), четвёртые носили дрова, поддерживали огонь и всячески помогали по хозяйству. И ещё много-много чего разного. И вся эта масса людей, как ни странно, действовала весьма упорядоченно: каждый занимался своим делом, не мешая другим и внося свою лепту в процесс ликвидации последствий кровавой бойни. Я же делала уже ставшей привычной работу полевого медика: дезинфицировала раны, останавливала кровотечения, делала перевязки. В самых тяжёлых случаях резала и зашивала. Как говорится, “глаза боятся, а руки делают”. Деваться-то некуда: другого хирурга на ближайшие… Ёлки-палки! Да, похоже, на всей матушке-Земле в этом времени больше таких нет. Волей-неволей, но я – единственная, кто хоть что-то смыслит в хирургических операциях. Хотя ни разу не хирург. Лишь частенько присутствовала на операциях в качестве ассистентки и принеси-подайки. Вообще, ни один нормальный хирург не возьмёт в ассистентки желторотого неуча-первокурсника. Но я настолько хотела освоить профессию врача, что уже с первых дней учёбы старалась узнать как можно больше полезного и влезть своим неуёмным пятачком везде, где можно и нельзя. Так что анатомичка и хирургическое отделение стали едва ли не основным местом моего проживания. Сергей Александрович – один из самых хороших практикующих хирургов – преподавателей на нашем потоке, часто давал мастер-классы по своему направлению. На операции, проводимые им, допускались даже первокурсники. Но… только как безмолвные зрители, стоящие за стеклом. Меня же он, отчего-то, заприметил и всячески благоволил, допуская в качестве ассистентки даже на сложные операции. Естественно, это произошло не сразу, а лишь в конце второго семестра, когда, устроив очень серьёзную проверку моим знаниям, профессор остался доволен и допустил на первую в моей жизни операцию. Конечно же, не оперирующим врачом, а ассистенткой. Зато так я смогла понять многое из того, что из книг узнать практически невозможно. И хоть до хирурга мне – как до Луны пешком, но кое-что в хирургии я уже понимала. По крайней мере, печень от поджелудочной и лёгкое от сердца (ха!) отличить точно смогу.

Насчёт пробела в знаниях о лекарственных травах, которые пыталась привить мне бабушка, я и так уже сильно пожалела. Профессию травницы, фактически, пришлось осваивать методом проб и ошибок, обучаясь как на собственном опыте, так и на знаниях местных травниц.

Хорошо хоть фатальных проблем, вызванных банальным отсутствием верных сведений о зелёных насаждениях, не случилось. Хорош был бы врач, давший больному не то лекарство. Ага, как в том анекдоте:

– Доктор, какое лекарство вы дали больному от кашля?

– Слабительное.

– Действительно помогло: вон, за углом стоит – кашлянуть боится.

М-да. Как говорится, и смех, и грех. Быть таким горе-врачом откровенно не хочется.

Но всё когда-нибудь заканчивается. Закончился дурдом и с ранеными: большинство удалось спасти. Была парочка особо тяжких, где я даже при всём желании не смогла бы ничего сделать. Но, тем не менее, сделала всё, что могла в этой ситуации. И даже более. По крайней мере, самый тяжёлый – с проникающим в брюшную полость – ещё дышал. Правда, не факт, что выживет. Но оставить его без помощи я не могла. Что только не вытворяла: удалось и дезинфицировать рану, и зашить повреждения, и даже сделать всё это счастье под наркозом (помог опийный мак).

Обратилась к какому-то аналогу шаманских камланий. Пыталась лечить даже наложением рук (хорошо, что не на себя), но раненый угасал. Да и неудивительно: ни физраствора под рукой, ни аппарата для переливания крови, ни антибиотиков, ни даже нормальных хирургических инструментов. Зашивать внутренние повреждения пришлось жилами местных овец, а внешнюю рану – собственным волосом. Естественно, прокипячёнными и продезинфицированными в растворе алоэ. Когда я всё это делала, просто криком кричала и матюкалась, как заправская сапожница. Естественно, мысленно. А то кто бы понял оперирующего хирурга, бьющегося в истерике? Врач, который в безвыходной ситуации позволяет себе упасть духом – уже наполовину не врач. Да, всё плохо. Да, не в моих силах больному помочь. Но ни в коем случае нельзя опускать руки и предаваться меланхолии. Пусть даже весь мир против тебя!

Ты. Просто. Не. Имеешь. Права. Сдаваться!