Эдвард Григ

— Хороша. Она подозвала меня и спросила: «Это ты сватаешься за меня?» — «Я». — «Вряд ли ты мне ровня, — говорит она. — Ко мне сватался сам принц Куркуранский!» — «Сама принцесса Бульбульминская делала мне глазки!» — отвечаю я.

Стало быть, первое испытание прошло неплохо.

Послышался смех.

«Но ты не знаешь, как мой отец богат! — чванилась принцесса. — Я уж не говорю о дворце, но в одном из сел у него есть такое большое стойло, что, войдя в дверь, пастух не видит коровы, стоящей у противоположной стены». — «Подумаешь, какое диво! — отвечаю я. — У моего отца есть такой громадный бык, что если бы к одному рогу этого быка привязать меня, а к другому тебя, то, аукаясь изо всех сил, мы не услыхали бы друг друга!»

— Вот так вранье! — раздается восторженное восклицание. — Значит, ты заполучил невесту?

— Нет, я не выдержал третьего испытания.

Ауста хочет уйти, но остается.

— Так что ж она такое выдумала, что даже тебя превзошла во вранье?

Рассказчик опустил голову.

— Она сказала, что любит меня и обещала стать моей женой! Я и поверил.

— Какова модуляция? — шепнул Оле Булль Эдварду.

Наступает довольно долгое молчание. Но Ауста Гальдбрунн — правда, теперь уже не Гальдбрунн, а Стённерсен — выступает вперед и говорит с раздражением:

— Как бы то ни было, она правильно поступила: уж лучше быть обманщицей, чем дурой. А кто верит обманщику, тот дурак!

В толпе заволновались:

— В самом деле! Опять он поддел нас! Опять мы попали впросак! Ах, проклятый! Давайте выгоним его отсюда!

И парни засучивают рукава.

— Меня выгнать? — усмехается рассказчик и усаживается на скамью. — Значит, вы так и не узнаете, как Оле-пастух разогнал полчище троллей.

— Это всё басни! Ступай отсюда!

— Но ведь вы же знаете песенку:

Приложив к губам рожок,
Вышел Оле-пастушок
На опушку…

— Знаем. И что же?

— Так вот, он и разогнал злых троллей…

— Враки!

— Но я это видел сам! Собственными глазами!

— Ты?

— Конечно! Иначе не стал бы рассказывать! Я не Иенс! Сам за себя отвечаю!

— Ну, в последний раз еще можно выслушать твои бредни! Но берегись, если опять…

Все окружили рассказчика, и он начал подробно описывать, как Оле-пастушок вышел ранним утром на опушку со стадом и начал играть на своем рожке. Только раздались первые звуки рожка, краешек зари выглянул из-за фиорда, а там и яркое солнце хлынуло в долину…

Наследник добрых троллей вскочил на скамью и пропел:

Эй, Торольф! Сюда! Ко мне!
Ты мне нужен! Звуки скрипки
Запоют пастушью песню
И поддержат мой рассказ.

Торольф подошел со своей скрипкой и начал наигрывать задумчивую мелодию; с каждой минутой она звучала все громче… И выходило так, что именно песня пастушка вызвала солнце. Увидев это, Оле сел на траву и отложил рожок.

— А тролли? — нетерпеливо спросил кто-то.

Скрипач взглянул на рассказчика, взял несколько резких аккордов, и шмель в глубине скрипки загудел явственнее.

— Только бы этот пастух не уснул! — послышалось восклицание.

Рассказчик кивнул. Да, на горизонте притаились недобрые тучи, а в полдень они заволокли все небо…

Торольф сделал паузу и рванул струны.

— Крепкий сон сморил бедного Оле. Ведь вызвать солнце — это нелегкая работа! А злые тролли обступили его, свистели и шипели, визжали и бесновались, хлопали крыльями и больно били по лицу. Овцы жались к своему пастуху и жалобно блеяли…

Все это изображал и Торольф.

…со стороны
Всем казалось — это ливень
Хлещет, это гром гремит!
Но пастух как раз проснулся…

— Неужели он не смекнул, что происходит?

— Смекнул. Он достал свой рожок и приложил его к губам. Сначала его и слышно не было, а потом…

И пока скрипач, сменив причудливый эпизод на спокойную, чистую мелодию, играл, подражая напеву рожка, и в самом повествовании появилась первоначальная медлительность. И все узнали, как постепенно бесхитростная пастушья песня смутила злых троллей и они исчезли. А Оле продолжал играть, пока не скрылась последняя тучка…

Отыгрыш скрипки завершил рассказ.

— Да неужто ты сам это видел? — прозвучал голос сбоку.

— А как же? Я не только видел их сам: я промок весь до нитки! Я гнал эту нечисть до самых Рондских гор!

Он выпрямился во весь рост и продолжал, возвысив голос:

Потому что это был
Я! И солнце на мой зов
Появилось… А теперь
Кружку пива мне и халлинг!
За такую песню, право,
Я недорого прошу!

И, спрыгнув на землю, он взял со стола кружку и выпил ее всю.

— Молодец! — сказал Оле Булль.

Глава восьмая

— Халлинг! Халлинг! — раздались крики. — Только не тот, что в прошлый раз! Другой!

Это не потому, что прежний халлинг нехорош. Но их очень много, и они чрезвычайно разнообразны. Каждая мелодия повторяется не более раза или двух в году… И то слишком часто.