Эдвард Сноуден. Личное дело

Моя уверенность росла по мере того, как самолет набирал высоту, но еще трудно было поверить, что я вне опасности. Уже в воздухе я перестал судорожно сжимать пальцами бедра и решил поискать свой кубик Рубика в сумке. Но я знал, что нельзя – ничто не вызвало бы больше подозрений. Поэтому я снова сел, откинулся назад и снова натянул на глаза свою шляпу, поглядывая на видеоэкран, вмонтированный в спинку кресла прямо передо мной, где был обозначен пикселями наш маршрут через Китай, Монголию и Россию. Ни одна из этих стран не имела ни малейшего желания угождать Госдепу США. Но, с другой стороны, я не мог предсказать, как поступит российское правительство, когда мы приземлимся, после того как нас потащат на осмотр, где найдут только «вычищенные» ноутбуки и пустую сумку. Что, как я надеялся, поможет нам в таком случае – это то, что за мной наблюдал весь мир, а мои адвокаты и юристы WikiLeaks следили за нашими передвижениями.

И только раз, когда мы вошли в воздушное пространство Китая, я догадался, что не смогу успокоиться, пока открыто не задам Саре этот вопрос: «Почему ты мне помогаешь?»

Она понизила голос, словно хотела приглушить свои эмоции, и сказала, что хочет для меня хорошего исхода. Она не пояснила, что имела в виду, и я мог только ловить в ее ответе нотки доверия и уважения.

Я успокоился и по крайней мере смог немного поспать.

Мы приземлились в Шереметьево 23 июня, думая, что останемся там на сутки. Но время ожидания растянулось на шесть лет. Изгнание – бесконечное время ожидания.

В разведке, и особенно в ЦРУ, ты много тренируешься не попасть впросак на таможне. Нужно продумать одежду, поведение. Позаботиться о вещах в сумке и карманах, о том, что о себе говорить. Твоя сверхзадача – быть самым скучным в очереди, с идеально незапоминающимся обликом. Но все это не имеет значения, если твое имя гремит в новостях.

Я вручил свою синюю книжечку похожему на медведя парню в кабинке на пограничном контроле, который пробежал ее глазами и перелистал страницы. Я хорошо помнил, сколько времени это длилось с людьми, стоявшими в очереди перед нами. С нами это было намного дольше. Парень взял свой телефон и что-то проворчал по-русски, как тотчас же – слишком быстро – появились два сотрудника охраны в костюмах. Они, должно быть, уже ждали нас. Тот, что шел впереди, взял мою книжечку у парня из кабинки и наклонился ко мне. «У вас проблема с паспортом, – сказал он. – Пожалуйста, пройдемте».

Сара немедленно вступилась за меня и обрушила на них свой быстрый, бурный английский: «Я юрист-консультант по правовым вопросам. Я всегда его сопровождаю. Я иду с вами. Согласно…»

Но, прежде чем она успела процитировать соответствующие пакты ООН и Женевские соглашения, сотрудник поднял руку и взглянул на очередь. «Хорошо, вы тоже пройдите», – сказал он.

Я даже не уверен, понял ли он ее слова. Было ясно, что он просто не хотел сцены.

Двое сотрудников охраны быстро провели нас в место, которое, как я думал, будет специальным помещением для вторичного осмотра, но вместо этого оно оказалось стильным бизнес-залом Шереметьево – для пассажиров бизнес-класса и первого класса, где на роскошных креслах сидели несколько расслабленных пассажиров. Нас с Сарой провели мимо них, затем вниз, в большой холл, и затем – в своего рода конференц-зал, где вокруг большого стола сидели мужчины в серых костюмах. Их было с полдюжины или около того, все с армейской стрижкой. Один сидел в стороне, держа в руках ручку. Вероятно, стенографист, своего рода секретарь, как я понял. Перед ним была папка с листами писчей бумаги. На обложке папки была монохромная эмблема, и мне не нужно было знать русский, чтобы понять: это меч и щит, символ главного ведомства российской разведки – ФСБ. Как и ФБР в Соединенных Штатах, ФСБ уполномочена не только шпионить и расследовать, но и производить аресты.

На центральном месте за столом сидел человек постарше в более дорогом костюме, чем у остальных, с белой сединой, сиявшей, словно ореол его власти. Он жестом пригласил меня и Сару сесть напротив, внушительным взмахом руки и улыбкой обнаружив бывалого сотрудника агентурной разведки – или как там их называют в России. В разведслужбах всего мира есть такие типажи – прирожденные актеры, которые пробуют различные эмоциональные «ключи», пока не получат от тебя нужной им реакции.