Эдвард Сноуден. Личное дело

Он кашлянул и выдал мне на приличном английском то, что в ЦРУ называют «холодной подачей»: это когда вам фактически делают предложение от имени разведслужбы другого государства, суть которого – «переходите к нам и работайте с нами». В обмен на сотрудничество иностранцам они сулят всевозможные блага, от пачек денег до обещания вытащить из тюрьмы, а на деле могут обмануть или вовсе организовать заказное убийство. Ловушка в том, что иностранцы всегда ждут равноценного или лучшего в обмен. Эта на первый взгляд ясная и недвусмысленная сделка никогда не совершается так, как оговаривается вначале. Даже странно, что это называется «холодной подачей», потому что тот, кто затевает игру, начинает обычно тепло, с улыбочкой, шуточкой, с проникновенными словами.

Я знал, что его надо срезать. Если иностранных офицеров разведки не срезать сразу, то потом не имеет значения, когда ты дашь им решительный отпор, потому что они успеют разрушить твою репутацию, просто дав просочиться записям, где ты размышляешь над этим. Как только этот человек принес нам извинения за доставленные неудобства, я подумал о спрятанных записывающих устройствах и постарался подбирать слова очень тщательно.

«Послушайте, я понимаю, кто вы и что здесь происходит, – сказал я. – Пожалуйста, позвольте мне ясно выразить то, что я не имею намерения сотрудничать с вами. Я не собираюсь сотрудничать ни с одной разведывательной службой. Я не хочу никого оскорбить, но такого разговора у нас не выйдет. Если вы хотите проверить мою сумку, то она здесь, – и я указал себе под стул. – Но я уверяю вас, в ней нет ничего, что могло бы вас заинтересовать».

Пока я говорил, лицо мужчины меняло выражение. Он притворялся, что глубоко ранен моими словами. «Нет, мы бы никогда не стали этого делать, – сказал он. – Пожалуйста, верьте нам, мы хотим только помочь вам».

Сара кашлянула и вступила в разговор: «Это весьма любезно с вашей стороны, но я надеюсь, вы понимаете, что все, что мы хотим, это продолжить наш транзитный рейс».

На краткий миг поддельное сочувствие мужчины сменилось раздражением: «Вы его адвокат?»

«Я его юридический консультант», – ответила Сара.

Мужчина обратился ко мне: «Так вы приехали в Россию не для того, чтобы остаться в России?»

«Нет».

«А могу я вас спросить, куда вы пытаетесь уехать? Каково ваше место конечного назначения?»

«Кито, Эквадор, через Каракас и Гавану», – сказал я, хотя знал, что мой ответ ему известен заранее. Он наверняка имел копию моего маршрута, поскольку мы с Сарой летели из Гонконга на самолете «Аэрофлота», флагмана российских авиалиний.

До этого момента мы с ним разговаривали по одному и тому же сценарию разведки, но тут разговор резко свернул в сторону. «Вы разве не слышали? – спросил он. Он смотрел на меня так, как будто принес скорбную весть о смерти кого-то из моих родственников. – Боюсь вас огорчить, но ваш паспорт объявлен недействительным».

Это было настолько неожиданно, что я стал заикаться. «Простите, но я – я не верю!»

Мужчина наклонился вперед над столом и сказал: «Нет, это правда. Поверьте. Это решение вашего министра Джона Керри. Ваш паспорт аннулирован вашим правительством, и служба авиалиний получила инструкцию не дать вам вылететь».

Я был уверен, что это трюк, но не совсем понимал, с какой целью. «Прошу одну минуту, – сказал я, но, прежде чем я повернулся к Саре с вопросом, она выхватила из сумки ноутбук и стала подключаться к вайфаю аэропорта.

– Конечно, проверьте, – сказал мужчина и, повернувшись к коллегам, стал мило болтать с ними по-русски, как будто бы он вообще никуда не торопился.

Об этом сообщали на всех сайтах, которые открыла Сара. Как только прошла новость, что я покинул Гонконг, Государственный департамент США объявил, что аннулировал мой паспорт. Это аннулировало и мои билеты, пока я был в воздухе.

– Это правда, – сказала Сара, тряхнув головой.

– Так что вы будете делать? – спросил мужчина, обойдя стол и направляясь к нам.

Прежде чем я показал эквадорский пропуск беженца, гарантировавший безопасный перелет, Сара сказала: «Простите, я должна посоветовать мистеру Сноудену больше не отвечать ни на какие вопросы».

Мужчина указал на меня и сказал: «Идите сюда».

Он жестом указал окно в дальнем углу конференц-зала. Я прошел к окну, встал рядом и выглянул. Тремя или четырьмя этажами ниже была улица и на ней – самая большая толпа из всех, что я видел. Многочисленные репортеры держали наготове камеры и микрофоны.

Зрелище было впечатляющее, возможно, срежиссированное ФСБ, возможно, нет, а может быть, и так и так. Почти все в России и так, и так. Но по крайней мере сейчас я понял, зачем нас с Сарой привели в эту лаундж-зону, именно в этот конференц-зал.

Я отошел к своему стулу, но садиться не стал.

Мужчина отвернулся от окна и посмотрел на меня: «Жизнь для человека в вашей ситуации может быть очень трудной, если у него нет друзей, способных помочь». Слова его стали звучать тягуче.

Вот оно, начинается. Прямое переманивание, подумал я.

– Если есть какая-то информация, наверное, вы поделитесь с нами, чем сможете?