Эдвард Сноуден. Личное дело

Мой последний день в штаб-квартире ЦРУ был простой формальностью. Я закончил всю бумажную работу и поменял свой зеленый бейджик на голубой. Все, что мне оставалось, – это отсидеть другую индоктринацию, которая теперь, поскольку я был госслужащим, проходила в элегантном конференц-зале рядом с кафетерием «Данкин Донатс». Именно там я совершил тот священный акт, в котором никогда не участвуют контрактники. Я поднял руку, давая клятву верности – но не правительству или агентству, которые на этот раз нанимали меня напрямую, а Конституции США. Я торжественно клялся поддерживать и защищать Конституцию Соединенных Штатов от всех врагов, иностранных и внутренних.

На следующий день я вел свою старую верную «Хонду Цивик» по направлению к деревенской Виргинии. Чтобы попасть на зарубежную станцию моей мечты, я должен был сначала вернуться в школу – вновь сесть за парту в классе и учиться, потому что моя учеба еще не была закончена.

Граф с Холма

Первыми же распоряжениями на мой счет в качестве новоиспеченного государственного служащего я был направлен в «Комфорт-Инн» в Уоррентоне, штат Виргиния, – скучный обветшалый мотель, едва ли не единственным клиентом которого был «Государственный департамент», под которым я имею в виду ЦРУ. То был самый худший мотель в стране худших мотелей, и, видимо, поэтому ЦРУ выбрало именно его. Чем меньше посторонних, тем ниже шансы, что кто-нибудь заметит, что данное конкретное место служит временным пристанищем для Уоррентонского тренировочного центра – или, как его называл народ на работе, – Холма.

Когда я зарегистрировался, администратор предупредил, чтобы я не пользовался лестницей, ступени которой были ограждены полицейской лентой. Мне выделили номер на втором этаже главного здания с видом на вспомогательные постройки во дворе гостиницы и парковку. Комната была скудно освещена, в ванной жила плесень, на затоптанных коврах – аккурат под надписью «Не курить» – валялись окурки, а продавленный матрас был покрыт темно-фиолетовыми пятнами чего-то, что, я надеюсь, было выпивкой. Несмотря на все это, номер мне понравился – я еще был в таком возрасте, когда в любом предмете умеешь найти что-то романтическое. Первую ночь я провел без сна, глядя, как насекомые роятся вокруг единственного в комнате светильника, висевшего куполом на потолке, и подсчитывая, сколько часов осталось до бесплатного завтрака, обещанного мне накануне. Наутро я обнаружил, что под завтраком здесь подразумевались одноразовые коробки с фруктовыми колечками Froot Loops и простокваша. Добро пожаловать на госслужбу!

В последующие шесть месяцев «Комфорт-Инн» стал нашим домом. Мои товарищи, или, как мы в шутку себя называли, «сидельцы», и я в том числе, постеснялись рассказывать своим девушкам, в какую дыру нас поселили и чем мы там занимаемся. Я особо понадеялся на протокол о неразглашении, редко наведываясь в Мэриленд, так как класс был засекреченным, и даже не часто звонил Линдси по телефону. К тому же нам не разрешалось брать телефоны с собой в школу, а занятия в классе шли целый день. Уоррентон загружал нас с головой, чтобы мы не чувствовали себя одиноко.

Если «Ферма» близ Кэмп-Пири – самый известный тренировочный лагерь ЦРУ, то главным образом потому, что он единственный, о котором пиар-службе Управления разрешено сообщать Голливуду. Наш же Холм, вне всякого сомнения, был самым загадочным. Соединенный по микроволновой и волоконно-оптической связи со спутниковым ретранслятором в Бренди-Стейшн, одним из звеньев Учебного центра в Уоррентоне в созвездии родственных тренировочных баз, Холм является сердцем сети полевой линии связи ЦРУ, предусмотрительно расположенным от Федерального округа Колумбия на расстоянии, безопасном в случае ядерного нападения. Старые прожженные технари, работавшие здесь, поговаривали, что ЦРУ выживет, если в случае катастрофы потеряет свои штаб-квартиры, но погибнет, если потеряет Уоррентон. И сегодня, когда Холм скрывает на своей вершине два громадных засекреченных дата-центра (созданию одного из которых я позже способствовал), думаю, что с этим трудно не согласиться.

Холм получил свое название благодаря местоположению – естественно, на довольно крутом возвышении. По прибытии туда я увидел всего одну дорогу – она шла вдоль умышленно никак не обозначенного периметрового ограждения, а потом кренилась вверх под таким углом, что при низких температурах, когда возникала наледь, машины теряли сцепление и начинали съезжать вниз.