Ее друг (СИ)

Оказывается мы приехали в один из новых кварталов на окраине города. Оглядывая строй одинаковых многоэтажек, я не сразу замечаю Мишу. Друг стоит у одного из подъездов ближайшей девятиэтажки и… курит. Не поверив глазам, я прикрываю их, но через секунду снова открываю веки.

Он курит. Мой некурящий Медведь курит.

Мне курить не хочется. Мне сейчас вообще ничего не хочется. Привычный мир утратил свою силу и в права вступило какое-то чёртово непонимание, причём всего и сразу.

Вот точно я дура.

И возможно Миша именно сегодня это понял. Разглядел во мне дуру и решил от меня избавиться. Но поскольку он сам то не дурак и хороший человек, то теперь не знает как по мягче послать меня на хер. Вот и переживает.

Вздрогнув от такого умозаключения, я ужасаюсь новым граням настоящего. В новом мире я даже любимому другу на хрен не нужна. Он понял с кем имеет дела. Прозрел.

Надо ему помочь.

Дрожащими руками я сгребаю вещи и выхожу из машины. Не глядя в сторону друга, я начинаю движение в противоположную от города сторону. По фиг куда идти лишь бы избавить Решетникова от обузы.

— Маша! — раздаётся сзади Мишин голос, но шагов позади я не слышу.

— Маша, твою мать! — довольно грубо продолжает окликать меня Миша и я затормаживаю от шока.

Значит и так ты можешь говорить со мной Миша. Какой будет следующий шаг?

Не удержавшись, я оборачиваюсь и вижу как друг быстро идёт в мою сторону. Подходит и останавливается в паре метрах.

— Ты куда собралась? Может хватит уже…

Чего хватит друг не договорил, потому что из кармана его куртки раздаётся трель звонка. Раньше Миша посмотрел бы на телефон и сбросил: он крайне редко отвечал при мне на звонки. Но тут... он взглянул на экран и сразу ответил.

— Слушаю… Да… Мне это не интересно… Совсем. Я говорю как есть, а не грублю тебе…

Я смотрела на Мишу и снова его не узнавала. Так пренебрежительно и грубо он просто не умел говорить. Сейчас он был похож на Арсения. Даже тембр одинаковый.

Нет. Нет. Нет. Я больше так не могу.

Господи, мне не нравится новый мир, я его не заказывала. Я его не заслужила!

Хочу назад. К грубияну дядьке, бесхребетной тётке, к любимому другу и к мечтам о большой любви Арсения.

Хочу вернуться в первое января и всё переписать. Зачеркнуть. Нацепить на глаза самые розовые очки и наконец выдохнуть.

Ну, пожалуйста!

Глава 19

— Эту квартиру подарил мне дед на восемнадцатилетние, — отстранённо говорит Миша, когда мы поднимаемся на второй этаж одной из многоэтажек, — там ничего не переделывали после застройщика… Пока так поживи.

Решетников держится холодно и сухо, но когда он открывает замок, я замечаю как сильно дрожат его пальцы. Наверное продрог, как и я. Только мёрзла я, в отличие от друга, не от январского мороза. Меня холодило Мишино отношение, да и мир в целом теплом не делился. Видно кто-то сверху решил засыпать мою жизнь ледяным дождём. Думают, что я и это выдержу. Ни фига! Я не выдерживаю, я вымерзаю без теплых слов и дружеских объятий.

— В квартире нет мебели, кроме надувного матраса и тумбы под раковину в кухне.

Я прохожу в открытую дверь и растерянно осматриваю пустынную жилплощадь, которую друг мне так безразлично презентует.

Белые стены, безликое эхо, бедность зимнего света из окон без занавесок...

Мы с квартирой подходили сейчас друг другу. Словно она была моим отражением, но только не живым… Хотя живой я могла себя сейчас назвать с большой натяжкой. Скорее я была полуживой — жила прошлым и увядала в настоящем.

— Душевая кабина рабочая. В кухне есть маленький холодильник — продукты привезу… И посуду тоже.

Стоя в дверях единственной комнаты, я следила за другом и в который раз не узнавала его. Миша или резко изменился, или был таким, а я не замечала?

Ну, нет. Он точно был другим.

— Вечером заеду в супермаркет и привезу тебе всё необходимое. Ты голодная?

— Нет, — слишком быстро отвечаю я, а сама в этот момент чувствую, что пустой желудок готов прирости к рёбрам.

— Тогда я поеду. Дел много.

Мне хочется попросить Мишу взять меня с собой в магазин. А потом он бы мог пригласить меня в нашу любимую пиццерию. Любимая пицца карбонара и сладкий кофейный коктейль с пенкой возможно и не сблизил бы нас вновь, но точно заставили бы друга вспомнить наши посиделки за пиццей…

Но Решетников не предложил мне поехать с ним, а я не решилась на просьбу. Рядом с ним я превратилась в неуверенную трусиху. Словно со мной был не мой Медведь, а Арсений.

— Миш.., — вырывается из сухих, склеенных молчанием губ и друг замирает на пороге. Он не оборачивается и не спрашивает о чём хочу спросить. Миша просто стоит в дверях. В немом ожидании.

— Спасибо, — единственное слово, которое наконец выталкивается из моего рта и Решетников резко разворачивается.

На мужском лице замирает горькая улыбка.

— За что благодарности, интересно знать?

— Ну-у… за всё, — обхватив себя руками, чтобы согреться, отвечаю я.