Ее единственное желание

— Заходи, — пригласил он, показывая на спальню. — Будь как дома.

Отвернувшись, он поставил канделябр на маленький столик.

Джорджи оглядывала погруженную в полумрак комнату.

Кремовые стены, темные персидские ковры на дубовых полах и сводчатый, разрисованный медальонами потолок.

Слева в камине горел огонь. Вокруг были расставлены кресла и диваны черного дерева с позолотой в римском стиле.

А вот справа, в тени, возвышалась гигантская кровать Йена. При виде ее Джорджи молча сглотнула.

Под предусмотрительно откинутым покрывалом шоколадного атласа виднелись простыни из кремового хлопка. У изголовья горой навалены подушки с бахромой. Все вместе казалось восхитительно манящим и одновременно пугающим.

Тем временем Йен снял черный фрак и повесил его на дверную ручку чулана.

Сердце Джорджи сжалось.

Она принялась медленно стягивать перчатки. В конце концов, этот человек скоро станет ее мужем.

Мысль об этом пьянила, кружила голову, и радостный смех вскипал на ее губах.

Йен, оставшись в белой рубашке и сером жилете в тонкую полоску, приблизился к ней.

— Над чем ты смеешься? — стал допытываться он бархатистым шепотом, гладя ее руки.

— Прости, не могу поверить, что все это происходит на самом деле!

— Слишком неожиданно?

— Нет. — Она подступила к нему и откинула голову. — Я счастлива.

Йен обнял ее за талию и улыбнулся.

— Я тоже, — признался он, целуя ее.

Будь у нее хоть какие-то сомнения, наверняка они исчезли бы, когда их губы соприкоснулись.

Он неожиданно подхватил ее и понес к огню.

— Йен... — пробормотала она, продолжая смеяться.

— Что, дорогая?

— Ты не туда идешь, — запротестовала Джорджи, обнимая его в девическом восторге.

— Мм?

— Кровать в другом направлении, — прошептала она ему на ухо.

— Так нетерпелива... — пожурил он, пожирая ее глазами.

— Так у тебя есть план?

— Как всегда.

Подойдя к камину, он поставил се на пол.

— Теперь ты не замерзнешь, когда я тебя раздену.

Джорджи ойкнула от неожиданности, но быстро пришла в себя.

— Или... когда я раздену тебя, — заявила она, потянувшись к безупречно завязанному галстуку.

Он нагнул голову, чтобы снова поцеловать ее, такой нежный и уверенный в себе, что она едва заметила, как он, обнимая ее, одновременно расстегивает пуговицы платья на спине.

— Ты ведь не боишься, правда?

— Нет.

— Вот и хорошо. Я буду очень осторожен.

Сообразив, чем заняты за ее спиной его проворные пальцы, она решила отплатить той же монетой и потянулась к пуговицам его жилета. Но оказалась далеко не такой ловкой. Он закончил свою работу раньше и теперь с любовью смотрел на Джорджи.

Наконец она стащила жилет с его широких плеч. В ответ он потянул вниз ее лиф, и она задрожала от восторга. Как трудно было уговорить его поцеловать ее в молитвенной пещере! Но теперь он решился. И его ничто не остановит!

Однако он продолжал действовать все так же неспешно, боясь спугнуть ее слишком бурным натиском. Едва прикасаясь губами, целовал ее щеки, мочки ушей, шею и плечи, ублажая и успокаивая ее любовными играми. Тело Джорджи мучительно пульсировало.

Он сжал ее лицо теплыми, восхитительно умелыми руками и снова принялся целовать, медленно, крепко, одновременно вынимая из волос черепаховые гребни. Вскоре тяжелые волны волос обрушились ей на грудь и плечи.

О, этот мужчина знает, что делает!

Йен тем временем снял с нее платье с отточенной ловкостью, восхитившей бы горничную любой леди.

Огонь отбрасывал длинные тени на любовников, обменивавшихся поцелуями и продолжавших раздевать друг друга. Чувства Джорджи были так обострены, что она заметила прикосновение легчайшего ветерка, когда Йен расшнуровал ее корсет.

Он медленно протянул руку, провел по ее животу и стал теребить затвердевший сосок.

Джорджи вздохнула. Она тоже хотела увидеть его без одежды. Расстегнув пуговицу у треугольного выреза сорочки, она развела полы, и вид открывшейся, словно вылепленной скульптором, мужской груди заставил ее застонать.

— Твоя очередь, — прошептала она, жадно проводя пальцами по гладкой коже.

Йен усилием воли вернулся к действительности, расстегнул серебряные запонки, отбросил рубашку на пол и хотел подойти ближе, чтобы избавить Джорджи от нижних юбок. Но та остановила его, удерживая на расстоянии вытянутой руки, чтобы лишний раз полюбоваться им. В ее взгляде светилось благоговение.

— О, Йен, — ошеломленно выдохнула она. — Ты великолепен!

Он улыбнулся ей и опустил глаза с почти мальчишеской скромностью.

Он был абсолютно неотразим: высокий, сильный и прекрасно сложенный. Его грудь была прямо перед ее глазами, и Джорджи невольно загляделась на выпуклые мышцы, плоские кружки сосков, легкую впадинку посредине, начинавшуюся трогательной ямочкой в основании горла. А ниже на животе тоже бугрились мускулы, хотя кожа была бархатисто-гладкой. Но она не смела... не дерзала коснуться его.

Опустив глаза, она жадно изучала узкие бедра и длинные мощные ноги. Однако размер бугра между ними неожиданно заставил ее вспомнить, что ждет впереди.

Подняв руки, она медленно провела кончиками пальцев по вздувшимся бицепсам, поросшим тонкими волосами предплечьям, к теплым сильным ладоням.