Ее горячая мамочка

– А теперь полный тотальный страх!

– Да-да, я боюсь!

– Это самая непредсказуемая, самая неуверенная дырка женского тела. Женская попа всегда падает в обморок: ах, все ли там в порядке?

Любопытный палец Стаса пытается пролезть между ягодиц в отверстие.

– Попа вся похолодела, покрылась холодным потом.

– Я боюсь, не надо… Это лишнее, кажется…

Стас блаженно отваливается на спину, на его губах – улыбка победителя-самца.

– Девчонки, маладца!

Он восторженно рычит:

– Девчонки, да вы супер! Супер, слышите?

Улыбка Галкиной елейно-двусмысленна, не улыбка – скорее, издевательство.

– Мы старались, котик. А теперь кататься, Стас. Покатай тетку по Москве… Прошу тебя…

42

В четвертом часу по Москве можно гнать на приличной скорости.

– Включите громче музыку, Стас,! Сегодня мой большой личный праздник!

Стас перекрикивает тяжелый гитарный рев:

– Я верю! Я хочу верить! Вы с необыкновенным драйвом, Елена Андреевна…

– И пусть тетка расскажет июлю об этом празднике… деревьям… звездам… лету…

Стас однозначно подпал под ее магнетизм.

– Деревьям… Звездам… Июлю… И они услышат?

– Она так его ждала… Верила… И все чудесным образом свершилось!

Стас хохочет как безумный:

– И это все я? Я? Так запросто?

– Ты, Стас! Ты сегодня отличник! Мне осталось узнать еще одно! Чем же все-таки хороши старые тетки?

– Они умеют стесняться и плакать! У них очень горячие слезы!

– Это потому что на закате!

– Наверно! Ну… все остальное тоже горячее!

Вскоре Стас останавливает машину. Они уже глубоко центре Москвы.

Сосредоточенно вытанцовывая каждый своей жест под музыку, Галкина неторопливо выползает из машины, не замечая, что сзади подрулил милицейский «Форд», из него вышел капитан и скептически наблюдает.

Галкина танцует на обочине, вся отдавшись легкости бытия и своему счастью.

– Стас, зайчик! Твои познания о взрослой женской попе глубоки и обширны.

– Еще бы! Я все время об этом размышляю!

– Посмотри снова на нее и найти 10 отличий до и после.

– Пока не вижу.

– Эх, ты, психолог! А чудесная метаморфоза уже произошла. Попотерапия уже состоялась! Посмотри внимательно…

– Она… Она нескромно улыбается…

– Не то что нескромно, Стас! Она улыбается просто нагло. Что еще? Ну, хорошо, я скажу. Она стала ма-ми-на, Стас. Ма-ми-на! И я стала немного бессмертна этим летом, Стас! Как и ты!

– Я бессмертен?

– Да, пока да. А я была смертна. Но теперь я тоже бессмертна!

Капитан подходит к Стасу.

– С ней все в порядке? Это ваша… – На его губах ухмылка. – … девушка?

– Это женщина. Но боюсь, что не моя.

Капитан уезжает. Вскоре подъезжает машина Дины. Мать и дочь стоят обнявшись, Галкина уронила голову на плечо Дины.

– Мама, мамочка моя… Козочка… Ну успокойся… У тебя же все хорошо… У тебя теперь все хорошо… Лучше всех!

43

Как нынче солнечно в спальни дочери! Руки протянешь, а июль сыплет и сыплет тебе в ладошки дневные звезды… Они переваливаются через край ладошек и рассыпаются на полу…

Дина сидит в постели, мать с любовью ее расчесывает. Целует в волосы.

– У тебя волосы стали реже, кстати… Ты получаешь слишком много стрессов, значит тебя не любит Бог.

– Так у вас все было чудесно?

Галкина пожала плечами:

– Секс как секс… Он был хорош в прелюдии, он долго разговаривал с моей задницей… А сам секс… Мне не нравятся такие большие и грубые штуки… Как ты переносишь такой размер, не знаю.

– Я тебе давно говорила, что таких уродов и сексоголиков я еще не встречала!

Галкина отмахивается:

– Доча, я не школьница, чтобы так долго разговаривать о сексе.

– Ну почему же? Он же был у тебя?

– В конце концов мне стыдно и неприятно.

– Так ты ничего не почувствовала?

– Я почувствовала, но секс здесь ни при чем.

– Что ты почувствовала?

– Я почувствовала что отныне беременна, что все у меня встало на свои места… Я поняла, кто я и зачем теперь живу… Меня теперь любит Бог.

– А меня?

– Тебя? Тебя – сексоголик.

Дина вдруг говорит:

– Мама, я тоже хочу быть беременной…

– Ты твердо решила? – совсем не удивляется Галкина.

– Да, но боюсь… Это правда спасение для женщины? Ты правда теперь счастливая? Я тоже буду такой?

– Да. И ты все поймешь, в твоей голове все встанет на свои места.

– Это правда, мама?

– Это чистейшая правда. И нас с тобой полюбит Бог.

– Только за это он нас полюбит?

Она торопливо целует нательный крестик.

– Бог, помоги мне… Это правда, мама? Поклянись, что это правда, мама?

Галкина смеется:

– Клянусь. Я уже у него все узнала …

Дина снова целует нательный крестик, быстро бормоча:

– Бог, помоги мне… Бог, помоги мне, пожалуйста…

Лицо ее расцветает.

– Мне так стало хорошо, мама… Он уже начал помогать?

– Да.

– Как мне стало хорошо, если б ты знала!

44

Да, бежит время… Особенно остро это чувствуется по весне, например, в середине мая.

Снова благоухает все вокруг, все цветет и зеленеет, а зима осталась далеко-далеко и не верится, что когда-нибудь опять будет в Москве слякотно, промозгло, гриппозно, скучно и нудно.

Из подъезда роддома выходит процессия – Елена Андреевна, Дина, няня с двумя конвертиками в руках, бабушка. Процессия направляется к машинам.

Надя и Амалия несут цветы, подаренные роженицам.