Ее худший кошмар

Гарза хлопнул себя по ноге и нарочито громко расхохотался. Однако столько же резко умолк.

— Неправда, ничего мне не будет предъявлено. Копам никогда не найти связи между мной и ее убийством, иначе бы они уже давно сделали.

— В том-то все и дело, — сказала Эвелин. — Мне удалось откопать важную улику.

— Вам удалось откопать улику? — Гарза по-прежнему отказывался ей верить.

— Да.

— В этой-то дыре?

Эвелин пожала плечами.

— Достаточно было сделать один телефонный звонок и убедить собеседника.

Гарза отреагировал не сразу. Похоже, у него возникли сомнения.

— И с кем же вы разговаривали?

— Я бы, конечно, могла вам сказать, но догадайтесь сами. — Она убрала фото и встала.

— Вы лжете! — заявил он. — Нет у вас никаких улик.

— Это мы еще увидим.

— Эй, вы куда? — Гарза вскочил на ноги.

— У меня на сегодня все.

— А у меня нет. Что там у них есть?

— Ну, если вы сообщите мне, кто надоумил вас пырнуть Хьюго Эвански, — Эвелин прикрыла рукой зевок, как будто и это тоже ее мало волновало, — может, так и быть, скажу.

— Идите к черту!

Эвелин изобразила удивление.

— Вы из вредности не скажете мне, кто это был? Хотя какое вам до них дело. Вы прибыли сюда совсем недавно.

— Может, мне приятно, что у меня есть что-то такое, что вам нужно.

Эвелин наклонилась вперед и поцеловала перегородку. На стекле остался отпечаток ее губной помады.

— Мне тоже приятно, что у меня есть что-то такое, что нужно вам, — сказала она и направилась к двери.

— Я все равно узнаю! — крикнул они ей в спину.

— Верно, но если учесть, с какой скоростью делаются такие дела, уйдут месяцы, прежде чем вы получите эти сведения от вашего адвоката — какого вам там выделят, — бросила она в ответ.

— Мне тут сидеть вечно. Какая разница, годом меньше, годом больше.

— Верно. Какая разница, и уж тем более мне. — Эвелин равнодушно махнула рукой. — Забудьте, что я вам сказала. Через несколько часов охранники отведут вас назад в вашу камеру.

— Через несколько часов? — возмутился Гарза. — Вы не можете держать меня здесь так долго. Здесь нет даже кровати.

Эвелин остановилась и взялась за ручку двери.

— Здесь есть стул. Можете им воспользоваться.

— Это несправедливо!

— Считайте это частью вашей терапии.

— Вернее, извращенным и жестоким наказанием?

Эвелин рассмеялась, как будто он сказал глупость.

— Я бы так не сказала. А вообще, кому какое дело? Во всем мире нет ни единого человека, кому бы вы были небезразличны.

— Мои родители! Она переживают за меня, — упирался Гарза.

— Как жаль, что они этого никогда не услышат.

— Я напишу им!

— Не тратьте зря время. Ваше письмо никогда не покинет этих стен.

— Ты сука! — заорал Гарза, пиная ногами перегородку. — В один прекрасный день я перережу тебе горло и выпью твою кровь!

— Угомонитесь, — усмехнулась Эвелин. — Вы действуете на нервы, а мне нужно работать.

— Погодите!

Эвелин уже шагнула за дверь, но, услышав его просьбу, медленно повернулась к нему лицом.

— Слушаю.

Его лицо сделалось бесстрастным.

— Вы правы. Мне здесь на всех насрать.

«Не только здесь, а везде», — добавила она про себя. Она могла бы сказать это вслух, но ей казалось, что она и так уже настроила его против себя.

— И?..

Гарза обеими руками — в наручниках иначе невозможно — почесал бритую голову.

— Это был этот ублюдок Куш.

Эвелин как будто дали под дых. Однако она не выдала своего удивление.

— Вы хотите, чтобы я поверила вам, что это сделал надзиратель?

— Если вам кажется, что надзиратели не способны на подлости, то вы даже еще наивнее, чем я думал.

— То есть это был Куш. Один. Или с ним был кто-то еще, кто науськал вас пырнуть Хьюго.

Например, Петровски? Или Фицпатрик? Ей очень хотелось это знать, но она не хотела подсказывать ему имена.

— Кто-то еще? Например?

— Я спрашиваю у вас.

— Нет. Если бы кто-то был, я бы сказал. Какая мне — разница, если Куш потеряет работу и загремит в тюряжку? Вдруг это пойдет ему на пользу? Пусть посмотрит на вещи с другой стороны. Может, научится сочувствовать людям.

Это сардоническое высказывание, тем более из уст того, кто сам не ведал сочувствия, сразило Эвелин наповал. Тем не менее она не подала виду, а лишь вернулась внутрь и закрыла за собой дверь.

— Или же вы жаждете мести.

— Если я и хотел бы кого-то убить, так это вас.

Эвелин ничуть не сомневалась.

— Я поняла. Но должен же иметься какой-то личный — мотив.

— Зачем? Мне нравится убивать. Я всегда делал это ради собственного удовольствия.

Эвелин ему не поверила.

— Ну ладно. — Она задумчиво постучала пальцем по губе. — Мы обыщем вашу камеру. Вдруг что-то обнаружится.

Гарза в очередной раз обозвал ее сукой. Но когда она снова направилась к двери, он поспешил ее остановить.

— Ну хорошо. Наркотики. Куш сказал, что достанет мне кокс и несколько горячих фоток телки, которая была убита, когда трахалась с парнем, которого я должен пырнуть.

И снова Куш. Неужели он и впрямь такое исчадие? Похоже, он был не прочь прихвастнуть перед Гарзой, что ему все сойдет с рук — мол, посмотри, у кого в Ганноверском доме реальная власть.

— Вы сами изготовили оружие?