Ее худший кошмар

— Погоди. — Коротышка жестом указал на куртку Амарока. — Теперь мне понятно, почему ты показал мне это фото и сказал, что этот парень давно не мальчишка. Это тот самый ублюдок, который когда-то давно убил подруг доктора Тэлбот, ведь так? Тот самый, что перерезал ей горло и оставил умирать, когда ей было всего шестнадцать лет. Ты думаешь, он явился в наш городок?

— Я этого не исключаю. Он ведь пытался убить ее снова в прошлом году. Учитывая, что, возможно, теперь он выглядит совсем не так, как на этом фото, — Амарок постучал по карману, — как мы может это знать?

— Вот же дерьмо! — Коротышка даже присвистнул и покачал головой.

* * *

Глаза Хьюго были закрыты, и он лежал неподвижно. Эвелин стояла рядом с ним, чувствуя… она не знала, что именно чувствовала. Она была сбита с толку собственными эмоциями и даже отчасти разочарована ими. Она слишком хорошо знала, чем он занимался до того, как попал в тюрьму, и потому не могла не презирать его — хотя бы самую малость.

Она сама была жертвой такого, как он, что мешало ей испытывать сочувствие, какое испытала бы к обычному человеку. И все же ей хотелось чувствовать нечто большее, нежели просто панику, при мысли о том, чем это может угрожать ее собственному положению. Пусть только он останется жив! Тогда ей не страшна никакая критика. Она не потеряет лицо и не утратит контроль над Ганноверским домом! Ей очень не хотелось лишиться его.

Когда она вошла, врачи и медсестры в палате приветствовали ее кивками, но никто с ней так и не заговорил. Все были заняты своими делами. Медсестры раздавали лекарства — от депрессии, высокого давления, высокого уровня холестерина и прочих хронических хворей. Врачи занимались мелкими травмами, вроде разбитого носа, как то случилось с одним из охранников по вине Энтони Гарзы. Хьюго был первым их пациентом в критическом состоянии, и Эвелин видела, что они понимают всю серьезность положения.

— Насколько он плох? — наконец решилась она задать мучивший ее вопрос, хотя ей было страшно услышать ответ на него.

Доктор Бернстайн оглянулся на нее. Сам он был из — Сиэтла, однако согласился переехать на Аляску, рассчитывая здесь всласть поохотиться. Однажды он признался ей, что всю жизнь мечтал о такой возможности. Почти все руководство и персонал медсанчасти были из других штатов или из Анкориджа, включая начальника охраны. Из местных были только те работники, каких можно — было обучить прямо на рабочем месте — надзиратели, младший административный персонал, работники кухни, слесари.

— Он получил две колотые раны, — ответил доктор. — Одну в верхний правый участок сердца, другую — в нижнюю часть грудины, где острие обломалось и застряло, возможно, вызвав тампонаду.

В свое время Эвелин окончила медицинский факультет. Хотя она и не имела врачебной практики и уж тем более не была хирургом, тем не менее она поняла, какую опасность таит в себе тампонада сердца. Хьюго нужно будет вскрыть грудную клетку, наложить зажим на аорту и, если необходимо, освободить перикард от скопившейся там жидкости.

— Вы извлекли застрявшее острие?

— Я не решился. Не в этих условиях. Боялся причинить ему больше вреда, чем пользы.

— А где же… ручка ножа?

Врачи накрыли Хьюго одеялом, чтобы он не мерз, но Эвелин ожидала заметить под одеялом торчащую из его груди ручку ножа.

Бернстайн обошел медсестру и приблизился к ней.

— Она отломалась.

Еще один недостаток самодельного оружия. Эвелин крепче вцепилась в ручку каталки, на которой лежал Хьюго.

— Есть ли риск, что он умрет от потери крови?

— Мы делаем все для того, чтобы это не случилось. Мы уже влили в него шесть литров.

Черт. Это ведь практически весь объем крови в человеческом организме!

Вздохнув, Эвелин принялась читать медицинскую карту, которую медсестра оставила лежать на столе: из записей явствовало, что состояние Хьюго хотя и тяжелое, но в целом стабильное.

— Скажите, он дотянет до прибытия вертолета? — спросила она.

Бернстайн был занят тем, что готовил Хьюго к отправке в региональную больницу, и потому разговаривал с Эвелин, не отрываясь от дел. На этот раз он сделал паузу.

— Возможно.

— Он что-нибудь сказал вам о том, что произошло?

— Нет.

— Он разговаривал с вами? — Эвелин повернулась к медсестре, поскольку именно она отметила в карте, что по прибытии в медсанчасть больной отвечал на вопросы.

— Он сказал нам, кто это сделал, — ответила медсестра и прилепила еще один кусок пластыря к руке Хьюго, чтобы лучше закрепить иглу капельницы.

— Попробую угадать. Это был Энтони Гарза, — сказала Эвелина. — Он вам так и сказал?

— Если ваш Гарза и есть тот самый «новый ублюдок».

— Это он.

Впрочем, куда интереснее ей было другое — почему? Как вообще дело дошло до поножовщины? Нет, она легко могла представить, как Энтони Гарза пырнул кого-то ножом во дворе тюрьмы. Настораживало другое — почему его жертвой стал именно Хьюго? Какая между ними связь?