Ее худший кошмар

— Потому, что они имели с этого хорошие деньги. Поскольку для заключенных это единственный способ трахнуть бабенку, я уверен, они были готовы раскошелиться. И добывали деньги всеми правдами и неправдами.

— Неужели Куш настолько глуп, что сразу во всем признался?

— Вообще-то я узнал это от Эдди Петровски. Он был пьян и не устоял перед искушением прихвастнуть. Думаю, Куш пытался утверждать, что это все вранье, что не стоит верить ни единому его слову, но, что касается меня, именно это и придает рассказу Эдди правдоподобие.

Эвелин представила Эмилио с хорошенькой женщиной, которую он привел на Рождественскую вечеринку, его жену. У этой пары было трое маленьких детей. Эдди Петровски был холост и лет на десять младше Куша, — где-то около тридцати. На первый взгляд общего между ними было мало. Эмилио — среднего роста, коренастый, темные волосы и глаза. Эдди — высокий и сухопарый, рыжие волосы, голубые глаза. Но едва ли не с первого дня, как открылся Ганноверский дом, эти двое были неразлучны.

Неужели Куш испортил Эдди? Он наверняка лидер в их тандеме. Потому что из Эдди лидер никакой. В нем нет начальственной жилки.

— Начальник охраны получил своим самым надежным надзирателям присматривать за своими коллегами.

— Надеюсь, он узнает что-нибудь стоящее. А я с удовольствием немного отдохну.

Эвелин посмотрела в окно. Сегодня весь день валил снег, а теперь к снегопаду добавился ветер.

— Погода совсем неласковая.

— Это точно. Но этот снегопад будет не таким сильным. Меня больше тревожит следующий, который надо ждать на выходных.

Эвелин вздохнула.

— Иногда я спрашиваю себя, почему я не поддалась на уговоры родителей вернуться домой.

Она произнесла эти слова машинально, не подумав о своих чувствах к Амароку. Когда же он не ответил, она тотчас поняла: он принял их близко к сердцу.

— Вот как? — произнес он в конце концов. — Неужели тебе здесь до такой степени не нравится?

— Я не это имела в виду, — возразила она.

— Да ладно. Ты здесь ненадолго. Я всегда это знал.

Внезапно он повел себя так, будто ему это тоже безразлично. Неужели он на нее обиделся? Она не ожидала, что располагает такой властью над этим красавцем полицейским, и все же…

— Амарок…

— Не бери в голову, — ответил он. — Конечно, ты вернешься в Бостон. Потому что там твое место.

Он вновь занял оборону. Эвелин была готова поклясться, что слышала, как лязгнули цепи, подтягивая перекидной мост. Ей это не понравилась, но что он может с этим сделать? Да, она не подарок. Но поскольку она к нему действительно неравнодушна, ей не хотелось его рас-страивать.

— Я нужна моим родителям. Они все время просят меня, чтобы я вернулась. И рано или поздно мне придется это сделать, — сказала она. — Поэтому на меня лучше не рассчитывать.

— Я понял, — с наигранным безразличием произнес он.

— Извини, я не хотела.

Амарок поспешил перевести их разговор в деловое русло.

— Начальник охраны все еще на работе?

Увы. Узнав то, что она только что узнала, она хотела немедленно поговорить с Феррисом.

— Нет, он уже ушел.

— Может, мне стоит заехать к нему после того, как я взгляну на эти кости, если еще не будет десяти.

— Надеюсь, ты не будешь слишком долго задерживаться. Думаю, тебе нужно хорошенько выспаться, так же, как и мне.

— Вернусь домой, как только смогу.

— Хорошо. — Она уже было положила трубку, но он ее остановил:

— Если ты в течение ближайшего часа не уедешь домой, дождись меня. Я приеду за тобой. Не хочу, чтобы ты вела машину в такой снегопад.

Эвелин улыбнулась суровым ноткам в его голосе. Он считал своим долгом взять ее под свою опеку.

— Будь я нормальной…

— Ты бы не смогла устоять передо мной. Знаю, — пошутил он и дал отбой.

21

Мне неприятно, что вы называете меня женоненавистником. Это неправда. Но я — чудовище. Я — Сын Сэма. Я — жалкое отродье.

Дэвид Берковиц

Эвелин прислушалась — хотела убедиться, что в ее сторону никто не идет. Она знала, что она все еще на рабочем месте. Когда она уходила домой, то всегда делала отметку в журнале. Всегда имелась вероятность того, что кто-то доложит о состоянии Хьюго или сообщит что-то новое про очередную выходку Гарзы, равно как имелась масса других поводов. Иногда, когда Эвелин задерживалась на работе допоздна, кто-нибудь из охраны заглядывал к ней, чтобы просто поговорить. В конце концов, она психиатр, а работа психиатра — источник постоянного стресса.

Но все было тихо. Даже уборщики, и те уже ушли, по крайней мере из этой части здания. Перед тем как они ушли, она взяла их ключи. Сделать это оказалось легко. Куда труднее было найти среди двух десятков ключей на одном кольце нужный, так как на первый взгляд все они были одинаковыми. Трясущимися руками она пробовала их один за другим, пока не смогла отомкнуть собственную дверь.