Ее худший кошмар

— Фицпатрик явно что-то замыслил. И я должна выяснить, что именно, — чтобы спасти свою работу, свою карьеру, свою психику. Может, даже жизнь.

— Тебе не кажется, что риск слишком велик?

— Он неспроста запирает свой кабинет. Остальные этого не делают. В конце концов, вокруг нас тюремные стены! Что наводит на мысль, что ему не хочется, чтобы я или кто-то из докторов заглядывал к нему.

— И каков твой план?

— Поскольку кроме него ключ есть лишь у уборщиков, я хочу налепить на дверь липкую ленту или жвачку, чтобы, когда они уйдут, она не захлопнулась.

— Похоже, твои отношения с Фицпатриком испортились.

— Мы всю неделю были готовы перегрызть друг другу глотку, а сегодня ситуация и вообще накалилась до предела.

Эвелин поведала ему о том, что Гарза пырнул Хьюго, рассказала про подделанную подпись на приказе о переводе из одиночной камеры и даже про то, что она обвинила Фицпатрика в обоих убийствах.

— Ни фига себе, Эвелин. Зачем тебе его провоцировать? Лично мне этот тип подозрителен.

— Вдруг он, услышав мои обвинения, испугается и со страха совершит какую-нибудь ошибку?

— Или же попытается тебе отомстить?

— Только не говори мне, что ты поверил Хьюго!

— Просто я рассматриваю все возможности. Если, по твоим словам, психопаты не так уж редки, то почему Фицпатрик не может им быть?

— Не все убийцы психопаты.

— Сотворить то, что мы видели, способен только психопат.

— Согласна. Но… тебе не кажется безумием, что я скорее склонна поверить заключенному в тюрьму убийце, чем собственному коллеге?

— Для этого должны быть основания. Ты сама упомянула, что Фицпатрик приказал пырнуть Хьюго, желая наказать его за болтливый язык. К тому же в блокноте Даниэль значится некий Тим.

— Я видела. Но как я уже сказала, у нас есть работник с таким именем.

— Тим Хэнкок.

Похоже, он изучил присланный ею список.

— Верно. Поэтому я не уверена, что мы можем делать из этого далеко идущие выводы.

— Я при первой же возможности нанесу визит вежливости мистеру Хэнкоку. Возможно даже, завтра утром. Попытаюсь определить, был ли он с Даниэль. Если нет, то мой следующий визит будет к Фицпатрику.

— Эх, хотела бы я во время него присутствовать. Вы с ним совершенно несовместимы — как масло и вода.

— Я же сказал тебе, что не доверяю ему.

— Теперь и я тоже. Но даже если мистер Хэнкок скажет, что Тим в блокноте Даниэль — это не он, это ведь еще не значит, что это непременно должен быть Фицпатрик.

— А каковы наши шансы, что это может быть кто-то еще? Городок небольшой, народу немного, особенно в это время года.

— Согласна, шансы невелики, но я сомневаюсь, что прокурор будет готов предъявить обвинения лишь на основании имени.

— Будут и другие основания. Мы всегда можем взять в руки линейку и изменить обоих Тимов.

Представив себе эту картину, Эвелин едва не расхохоталась.

— Если Фицпатрик входил в число клиентов Даниэль, то он не переживет, когда узнает, что она занесла в блокнот эту информацию.

— А вдруг это просто длина их носов? Тогда действительно их просто измерить.

— Неплохо бы в придачу к имени иметь и фамилию. Ведь у некоторых мужчин она ее указала — например, Сноуден, Дугалл. Почему же не сделала так в этом случае?

— Может, он был такой важной фигурой, что все было ясно и без фамилии?

— Или же во избежание скандала. Так или иначе, но в отличие от остальных ее партнеров, его фамилию она предпочитала держать в секрете.

— Оба сценария указывают скорее на Фицпатрика, чем на надзирателя.

— Верно.

— Скажи, Фицпатрик часто общается с надзирателем по имени Эмилио Куш?

— Мы все с ним часто общаемся, — ответила Эвелин. — А в чем дело? Его не было в списке, который ты мне прислал. Я бы тотчас узнала его — будь то по имени или по фамилии.

— В той части, которую я оставил себе, его тоже не было. Но он был в курсе подвигов Даниэль.

Волосы на затылке Эвелин встали дыбом. Эмилио Куш отправился прямиком к Фицпатрику, когда она попросила доставить к ней Гарзу.

— Откуда тебе это известно?

— Он и еще один надзиратель, Эдди Петровски, были в задней комнате, следили, как движется очередь к ее телу, и делали ставки, выдержит ли она всех желающих ее трахнуть или нет.

Эвелин печально покачала головой.

— Не поверю, что кто-то из наших надзирателей к этому причастен. Особенно Эмилио Куш. Он такой… приверженец правил и инструкций.

— Несколько партнеров Даниэль назвали мне одни и те же имена. Так что вряд ли здесь какая-то ошибка.

Эвелин сдула от лица прядь волос.

— Они брали плату за секс с ней?

— В «Лосиной голове» — нет. Но некоторые из тех, с кем я разговаривал, слышали их разговоры, из которых напрашивался вывод, что в отношении обитателей Ганноверского дома у них с ней имелась некая договоренность.

— Это означает… Что они брали деньги только с заключенных?

— Да, похоже на то.

— Но отправлять ее в камеру к любому из них — это ведь огромный риск. Если бы она пострадала или же ее убили, это было бы на их совести. С какой стати им идти на это?