Ее королевское высочество

Может, если я буду ее игнорировать, она уйдет? Общаться с кем-то, кто не обращает на нее внимания, – точно самый большой ее страх.

Я молча смотрю вдаль, а она – на меня, и я прямо чувствую, как в ее мозгу крутятся шестеренки, пока она пытается придумать какой-нибудь язвительный комментарий. Всю эту неделю мы друг друга, можно сказать, избегали, но все же атмосфера в нашей комнате была напряженной. Я так и не поняла, что она имела в виду под «ты недолго будешь моей соседкой», но спрашивать не стала.

Наконец она закатила глаза и без энтузиазма побежала дальше.

– Я уже предвкушаю просто шикарный семестр, – выкрикнула она, чуть не подавившись сарказмом.

Итак, утренняя пытка закончена, я сходила в душ и переоделась в форму. Я иду на первый урок – европейскую историю. Ее ведет доктор Флайт. На вид ему лет девятьсот. По крайней мере хотя бы понятно, почему он так хорошо знает историю – воочию застал все эти эпохи.

Только к концу недели я начала понимать его акцент. Он не шотландец, а англичанин, но говорит, не разжимая челюсти, а каждую гласную растягивает намного дольше, чем нужно. Сейчас он стоит перед нами, соединив руки за спиной, а брови словно собираются улететь. Я смотрю в тетрадь, зачеркиваю знаки вопроса после «Вильгельм» и подписываю «Завоеватель».

Доктор Флайт продолжает что-то бубнить, я вслушиваюсь как могу, но это нелегко – мне же нужно еще осмотреть класс.

Кажется, здесь когда-то был рабочий кабинет. Окна выходят на внутренний дворик, так что внутрь проникает не очень много света. В классе горят лишь несколько лампочек, отчего здесь еще мрачнее. Столы совершенно обычные, но в классе нет ни доски, ни проектора, у двери не висит флаг, а на стенах нет плакатов с важными историческими датами. Как будто они ничего не поменяли – столы поставили и хватит с нас.

Мне это нравится.

Урок заканчивается. В моем конспекте сегодня не так много вопросительных знаков – это, определенно, прогресс. Я выхожу в холл, и меня окружают супермодели.

Ну, «окружают» – не совсем правильно, потому что их всего две, но очень уж они высокие, с необычайно сияющими волосами. Я поднимаю голову и узнаю их – это девушки, которые обычно ходят вместе с Флорой.

– Привет. Позвольте протиснуться между вами.

Но брюнетка подвигается к блондинке и перекрывает мне путь.

– Кэролайн, – говорит блондинка, – эта не та несчастная маленькая американка, которая заняла место Розы?

– Хмм, – мычит брюнетка, притворившись, что задумалась. – А знаешь, что, Ильзе? Думаю, что это она.

Мимо нас проходят люди, и я оглядываюсь, надеясь увидеть среди них Сакши или Перри. Или хоть кого-нибудь, кто не похож на супермодель и не собирается задирать меня.

Но никто даже не смотрит в нашу сторону, так что я сама по себе.

– Совершенно уверена, что не занимала ничьего места, – говорю я, не оставляя попыток протиснуться между ними.

– Здесь есть только одно место с полной стипендией, ты это знала? – спрашивает Кэролайн. Вблизи черты слишком острые, и красавицей ее не назовешь, но что-то есть в ее ровной осанке и приподнятом подбородке – благодаря им она выглядит более эффектно.

– Нет, не знала, – говорю я, высматривая пути обхода. Новая Милли Скандалистка пока доставляла мне одни неприятности, так что я вернулась к амплуа Милли Скромняги.

Я не удержалась и добавила:

– Я заслужила эту стипендию, но мне жаль, что…

Усмехнувшись, Ильзе подошла ко мне:

– Заслужила. Семья Розы отправляла в Грегорстоун студентов с самого его основания. Это первый год, когда здесь не учится никто из семьи Хэддон-Уэверли.

– Благодаря тебе, – добавила Кэролайн. – Ее просто потрясла новость о том, что они решили дать стипендию какой-то выскочке из низов непонятно откуда.

Я уставилась на них. Я же не виновата! Выскочка из низов? Мы вообще в каком веке живем? Они думают, что я была уличной торговкой цветами?

– А зачем кому-то из ваших подруг стипендия? Разве у вас не целая куча денег? У вас же есть… крепостные крестьяне.

Кэролайн сжала губы, скрестила руки на груди и уставилась на меня:

– Ты что, совсем не понимаешь, как здесь все устроено?

Тяжело вздохнув, я перевесила сумку на другое плечо:

– Нет, поверь. А теперь, пожалуйста, дайте пройти.

Ильзе не унимается:

– Господь милосердный, Флора была права насчет тебя.

Замечательно. Она перешла к тактике «а кто-то там про тебя плохо говорил». Я собираюсь ответить, что мне все равно, что там говорит Флора, и вдруг слышу громкий и четкий голос Сакши:

– Эй, вы двое. Закончили?

Кэролайн и Ильзе повернулись, посмотрели куда-то вверх и увидели Сакши. Ее длинные темные волосы падают на плечи, на лице презрительное скучающее выражение – такое крутое, что я даже взяла его на заметку, начну тренироваться перед зеркалом сегодня же. Что-то мне подсказывает, что оно еще пригодится.

К моему удивлению, это сработало. Подруги Флоры злобно посмотрели на меня, но сдались. Сакс отряхнула руки, словно завершила что-то неприятное, но неизбежное.

– М-да уж, что с них взять – говорит она, качая головой. Она подходит ко мне и обеспокоенно кладет руку мне на плечо:

– Ты в порядке?