Ее королевское высочество

– Ты. Просто. Отвратительная, – отчеканила я, показав на нее пальцем. – И чем же так ужасна твоя жизнь? Ой, бедняжка, пропустишь показ мод. Какой кошмар, родители хотят дать тебе достойное образование. О ужас, у тебя есть оба родителя, которые о тебе заботятся.

Флора поворачивается ко мне со странным выражением лица.

– Ты… у тебя нет кого-то из родителей?

Я не хотела сегодня об этом говорить.

– Да, – признаюсь я, откидываясь назад. Единственный нарушающий тишину звук – ветер, как в «Грозовом перевале». Тут Флора спрашивает:

– А кто из них?

Она спрашивает, кого я потеряла или кто остался? Да неважно. Отвечаю:

– Мама умерла, когда я была маленькой.

Снова тишина. Потом:

– Насколько маленькой?

Вздохнув, я перекатываюсь на бок и морщусь, наткнувшись спиной на камень:

– Мне было два.

– Да, и правда маленькой, – говорит она не своим голосом.

– Да.

Я больше ничего не говорю. Ни про то, как отстойно не помнить собственную маму. Ни про то, что даже выразить не могу, как сильно люблю папу. Что Анна – крутая мачеха, но появилась в нашей семье, когда я уже была подростком. Что отношения с отцом были бы проще, если бы он так долго не был единственным близким человеком. Я об этом даже с друзьями не говорила, а Флора мне уж точно не подруга. Она, конечно, и не враг, но таким я с ней делиться не стану. Это очень личное и важное.

– Мне жаль, – наконец произносит она. Я оборачиваюсь. Она лежит, повернувшись ко мне лицом. Похоже, ей правда жаль. Или мне кажется. Но она совершенно точно выглядит иначе. Может, даже для нее есть границы?

– Спасибо, – благодарю я, неуклюже поворачиваясь. – На самом деле, я ее даже не помню.

– Это хорошо или плохо?

Неожиданно. Я и сама не знаю – миллион раз сама задавалась этим вопросом, с тех пор как осознала, что у меня нет мамы.

– Сложно сказать, – наконец отвечаю я. – Будто скучаешь по чему-то, чего у тебя никогда не было. Например, ты никогда не ела мороженое, а все спрашивают, не скучаешь ли ты по нему. Ну, только более глобально.

– А мороженое – это твоя мама, – заключает она так серьезно, что я не могу удержаться от смеха.

– Ну… да?

Она улыбается мне в ответ, но не как обычно. Обычно уголки ее губ медленно поднимаются, словно у кошки, поймавшей канарейку. Как будто она училась улыбаться по мыльным операм. Эта – настоящая, и на удивление нелепая. У нее сияет все лицо. Интересно, почему она всегда так не улыбается.

Ей идет.

Она подпирает голову руками:

– В пабе, до того, как началась вся эта заваруха, ты сказала, что тебе нравятся и парни, и девушки.

Вау. Сегодня мы что, всю мою подноготную решили обсудить? Здорово.

Прокашлявшись, я перекатываюсь на спину и смотрю в небо. Скоро совсем стемнеет. Я знаю, что когда солнце окончательно сядет, будет темнее, чем можно себе представить.

– Ага, – отвечаю я. – Равные возможности для всех.

– Бисексуалка, значит, – говорит она. Я смеюсь.

– Формально, да, я би. Что еще ты хочешь обо мне узнать? Номер страховки? Татуировки в неприличных местах?

Она пожимает плечами, не отворачиваясь.

– Раз уж мы здесь застряли, предлагаю узнать друг друга получше. И все по-честному: мне тоже нравятся и девушки, и парни. Парни, скорее, нет. Ну… – она выдохнула. – Я пробовала, но ничего не вышло.

Ладно, это уже интересно.

Снова поворачиваюсь к ней:

– Не вышло?

Она обводит пальцем узор на куртке:

– Они просто такие… парни. Ну ты понимаешь

Кажется, понимаю. Я киваю.

– Об этом кто-то знает? – спрашиваю я. Мне показалось, что это личное, поэтому рассказала первой. – Мой папа и его жена знают. И почти все друзья. Я думала, они не поймут, но все прошло хорошо.

– Моя семья не такая классная, – говорит Флора. – Братья в курсе, они нормально отнеслись. Папа предпочел бы не признавать, что кто-то из его детей вообще думает об отношениях, а мама делает вид, будто это пройдет и я в конце концов исполню королевский долг и выйду замуж за какого-нибудь герцога с тройным подбородком и сотнями акров земли.

Она переворачивается на спину, вытянув одну руку, а другую положив на грудь.

– Рожу трех или четырех наследников. Как-нибудь ужасно их назову.

– Венеция? – предложила я. – Флорисиус?

Она смеется и смотрит на меня:

– Флорисиус?

– Зачем ты мне это рассказываешь? – спрашиваю я. Она поворачивает голову к небу.

– Ты поделилась со мной сокровенным, хотя я не очень хорошо с тобой поступала. Мне показалось, что поделиться в ответ – спортивная честь.

Спортивная честь? Это на нее очень похоже.

– Что ж, я это ценю, – говорю я и добавляю, сама удивившись: – Правда ценю.

Она кивает. Я показываю на нее пальцем и напоминаю:

– Но обмен секретами не оправдывает твоих поступков.

– Справедливо, Квинт, – соглашается она. Я стараюсь улечься поудобнее. Интересно, я вообще смогу заснуть?

Флора привстает и показывает куда-то.

– Это фонарики или призраки?

Я мгновенно вскакиваю и вижу два кружка света, скачущие недалеко от нас, и слышу самый прекрасный звук, который только можно представить – голос Сакши.

– Я же сказала, что надо было раньше лагерь разбивать!

Посмотрев на Флору, я улыбаюсь:

– Мы спасены.