Ее крестовый поход

Перейдя с 1174 года в руки Саладина, город стал процветающей столицей, делая громадные успехи в торговле, коммерции и культуре. Интерес султана к наукам, в особенности к медицине, к обучению своих подданных и разумному управлению своими землями привлек знающих и талантливых людей со всего Востока. В Дамаске они работали, гуляли и беседовали в атмосфере духовной свободы, которую невозможно было найти где-либо еще, а плоды подобного свободомыслия оказывали воздействие на весь просвещенный мир. Не в меньшей степени процветали художники, сочинители музыки и стихов, создатели миниатюр, которые доставляли свои поразительной тонкости работы из Индии и Персии. Что до производителей тканей, ковров, изразцов, строителей великолепных зданий — их всегда готовы были принять и не требовали от них публичного прославления Аллаха, которого они прославляли своим ремеслом. Так же было и с оружейниками, чьи душные маленькие лавочки навевали мучительные воспоминания о Хью из Винчестера и чьи искусные изделия могли бы вызвать слезы у него на глазах. Дамасский клинок — чудесная вещь, возможно, самая красивая в городе, где все должно было служить прославлению красоты.

Аль-Хатун заботилась о том, чтобы почаще появляться на улицах. Как и сам султан, она старалась быть доступной для всех — и для знати, и для черни. Иден невольно приходилось восхищаться ее ясными и логичными методами разрешения любой проблемы: будь то жалоба на правосудие от какого-нибудь торговца, который посчитал себя обманутым, или поиск подходящей работы для бедного крестьянина, потерявшего руку и не способного прокормить свою семью, голодавшую в горах.

И, проезжая верхом по открывавшему свои тайны городу, Иден с трудом могла поверить в то, что она рабыня.

Однажды, когда она ехала рысью рядом с занавешенными носилками Аль-Хатун, на глаза ей попалась группа закованных христиан, возводивших под палящим солнцем какое-то строение. Они были очень худыми, но жилистыми и работали без передышки. Заметив выражение ее лица, Аль-Хатун склонилась к ней, распространяя вокруг запах жасмина:

— Они не нуждаются в вашем сочувствии. Они получают достаточно еды и выполняют нужную работу, так что мы не несем расходов за то, что они бездельничают. Они пристраивают дополнительное помещение к лечебнице. Если впоследствии кого-нибудь из них поразит недуг, именно здесь о нем позаботятся как о любом мусульманине.

Иден промолчала. Она подумала о свободных людях у себя в Англии, которые ежедневно умирали в своих вонючих лачугах, не имея никакого ухода, кроме старой карги с ее травами. Немногие английские лечебницы содержались монахами, и чтобы попасть туда, требовались деньги.

Саладин построил две большие лечебницы в Дамаске, обе были открыты для всех, кто нуждался в медицинской помощи. Кроме них имелось не менее двадцати школ, некоторые из которых были светскими, а некоторые образовались из медресе старинных духовных школ. Способный ученик мог получать образование и не имея средств.

Для Иден все это было в новинку, однако она не сомневалась в правильности подобного подхода. Да и весь город, жизнь которого была отлично отлажена, казался совершенно новым миром, который вполне соответствовал представлениям мусульман о рае, оставшимся невольно в ее памяти из рассказов Аль-Акхиса.

"Откинувшись на мягких ложах... одетые в покровы чудесного зеленого шелка... украшенные серебряными браслетами... они не будут ведать ни палящего зноя, ни жгучего холода. Деревья раскинут над ними свою тень, и плоды будут свешиваться гроздьями".

Его сладостный, теплый голос обладал, как она заметила, свойством запечатлеваться в сознании без всякого принуждения. Он не старался поучать ее, ибо она не потерпела бы этого, однако она не запрещала ему читать великие письмена ислама, и многое из прочитанного было взято им из Корана. К тому же он занимался переводом священной книги на язык франков и часто нуждался в ее помощи, дабы найти подходящее слово или наиболее точное выражение. Она видела тонко сплетенную паутину — он и не пытался скрывать свои намерения. Но это не смущало ее — она не собиралась попадаться в его тенета.

Постепенно Иден все больше привыкала к своей довольно привольной жизни. Многое доставляло ей удовольствие, но уголок ее мозга всегда оставался закрытым для окружавшей роскоши и питался молитвами и неослабевавшим стремлением совершить побег, когда представится подходящий случай.

Однажды утром, когда она наблюдала за работой Эль-Кадила над описанием искусства верховой езды на простом, но вполне правильном французском, ее призвали в сине-зеленый сад Аль-Хатун.

Госпожа Луны отдыхала в своей тенистой беседке, но лежавшие рядом с ней перо, чернила и пергамент свидетельствовали о недавних трудах.

— Подойдите... сядьте рядом, госпожа Иден, — пригласила она, оказывая честь своей пленнице. Иден повиновалась, подогнув под себя ноги не хуже любого сирийца.