Ее незабываемый любовник

– Ваша одежда в ванной. Прошлой ночью я ее постирал, она, возможно, еще не высохла.

Он кивком показал на гардероб с двойной дверью рядом с ванной.

– Поищите, может, что-нибудь найдете.

Она снова кивнула и, подтянув простыню выше, чтобы не споткнуться, потопала в ванную. Дом подождал, пока польется вода, натянул носки и поношенные кроссовки и взял поводок.

Натали. Натали Элизабет Кларк.

Почему звучит как-то не так? Ощущается как нечто чужеродное?

Она завернула вымытые волосы в полотенце и внимательно посмотрелась в зеркало. Отражение было столь же туманным, как то, что творилось у нее в голове.

Она стояла под горячими острыми иглами душа и пыталась понять, что, во имя Господа, делает в Будапеште. Это не может быть ее домом. Она слова не знала на венгерском.

Поправка. Теперь знает два слова: kutya и… как он назвал ее? Драконом или чем-то в этом роде.

Доминик. Его зовут Доминик. Она подумала, что это имя ему подходит. Куда больше, чем ей Натали. Эти мускулистые плечи, сильные руки, грудь, на которой она рыдала, – все свидетельствовало о мужественности и мощи и, да, стремлении повелевать.

Особенно в постели.

Неожиданно взявшаяся откуда-то мысль застряла в мозгу. Он сказал, они не любовники. Очевидно, она спала в одиночестве. Однако жар плясал в животе при мысли о том, как она лежит под ним. Чувствует его руки на груди, губы на…

О боже!

Паника вернулась.

Она вдохнула. Выдохнула. Сцепила зубы и снова взглянула в зеркало.

Только не плакать! Это и раньше не помогало. Не поможет и сейчас.

Она схватила сухую мочалку и стала протирать зеркало. Чем это пахнет?

Да, действительно, запах плесени от помятой одежды, свисавшей с крючков на двери. Должно быть, всему виной горячий пар.

Наморщив нос, она пощупала бесформенный жакет, простую блузку, ужас, который когда-то, должно быть, считался юбкой. Кошмар! Неужели это действительно ее одежда? Выглядит так, словно из благотворительного магазинчика, да и там ее приготовили на выброс.

Лифчик и трусики еще хуже.

Доминик сказал, что прополоскал ее вещи. А следовало бы отнести в мусорный бак.

– Ладно, он сам сказал взять все, что захочу.

«Захочу» ограничилось его расческой, чтобы распутать колтуны в мокрых волосах, и зубной пастой. Она высунула голову в дверь проверить, не вернулся ли он, и только потом совершила набег на гардероб, большой, в европейском стиле, с зеркальными двойными дверями и прекрасной резьбой. Современная версия специальной комнаты в замке, где аристократы хранили свои одеяния в резных деревянных сундуках.

Погодите! Откуда ей известно о замках, аристократах и резных сундуках?

Она смотрела на охотничью сцену над дверями, чувствуя себя так, словно просеивает каждую мозговую клеточку сквозь сито, но ничего не выходит!

– Черт бы все это взял.

Обозленная и очень испуганная, она рывком открыла левую дверцу. Здесь висели костюмы и рубашки. На полках лежали джинсы, футболки и спортивная одежда. Она выбрала футбольную рубашку в темно-синюю и белую полоску с той же эмблемой на правом рукаве. Прохладная шелковистая ткань скользнула по бедрам. Подол свисал едва не до колен.

Любопытство побудило открыть правую дверцу. Здесь были одни ящики. В верхнем лежали разрозненные носки, перепутанные ремни, разбросанная мелочь и фонарик.

Средний ящик был заперт. Надежно заперт поблескивающим стальным механизмом, который ни на волос не поддался, когда она попробовала его открыть.

Натали выдвинула третий ящик и увидела мешанину из трусов, плавок и спортивных бандажей. Она подумывала позаимствовать плавки, но не захотела рыться в его белье.

– Не самый аккуратный в мире тип, верно? – обратилась она к отсутствующему Доминику и стала задвигать ящик, намереваясь вернуться в ванную и хорошенько отстирать свои трусики. Но вдруг заметила что-то вроде тонкого черного кружева.

Господи! Неужели он извращенец? Трансвестит? Любит надевать женскую одежду? Может, в закрытом ящике кнуты, наручники и кляпы?

Она судорожно сглотнула, вспоминая свои мысли о мощи, силе и стремлении повелевать, и кончиком пальца извлекла шелковые, отделанные кружевом трусики. Новые и очень дорогие, судя по позолоченной этикетке. Глаза Натали широко раскрылись при виде цены.

Господи боже! Триста фунтов! Неужели это действительно так?

Оправившись от потрясения, она поняла, что цена в английских фунтах, а не в венгерской валюте. Кроме того, интересно, что невесомый лоскуток шелка, очевидно, сшит в «ателье», описывающем свою коллекцию как эфемерную и женственную. Каждое изделие выпускалось ограниченным тиражом, для определенных клиентов. Такой же пояс с подвязками и лифчик поднимет цену немногим больше чем до тысячи фунтов.

Натали тихо присвистнула. Ничего себе! Если он извращенец, то живет на широкую ногу!

Она уже хотела запихнуть трусики обратно, но увидела, что на обороте этикетки что-то написано.

«Я сунула это в твой чемодан, чтобы ты точно знал, что именно не надену в следующий раз, когда будешь в Лондоне. Чмоки-чмоки.

Арабелла».