Ее превосходительство адмирал Браге

— Потерпи! — попросила она подругу. — Обещаю, это пройдет. К тому же у меня есть для тебя две хороших новости. Вернее, три.

— Давай, тогда, рассказывай! — через силу улыбнулась Лена. Улыбка вышла кривовато, но чем богаты, как говорится, тем и рады.

— Обещают наградить тебя орденом, но каким пока неизвестно. Зато точно знаю, что мичманом тебе быть уже не долго осталось. Лейтенантские погоны — не хухры-мухры. И третье, служить будем вместе, хотя летать вряд ли придется. Во всяком случае, мне. Тебе, может быть, и разрешат. Обещаю, Лена, что впишусь за тебя по полной, но как получится, один бог знает. С моей крестной бодаться, лоб разобьешь, а толку чуть.

Лена ее поняла, но мичману сейчас по любому было не до полетов, встать бы с госпитальной койки, и то дело.

Что же касается Ары, то, едва выйдя из госпиталя и наскоро распрощавшись с Шумскими и их съемочной группой, она сразу же рванула домой, на Гвардейскую улицу. Через полтора часа начиналось совещание у товарища министра финансов Глебова, а ей еще нужно было переодеться и привести себя в порядок. Первое появление на большой сцене в качестве личного представителя Кокорева, «великого и ужасного» — не фунт изюма. Спасибо еще, что у нее «Поморушка» на ходу, а то, не дай бог, опоздает. Кирилл ее тогда без соли съест.

«И без перца…» — Подрулив к особняку на Гвардейской, Ара оставила вездеход у подъезда, выскочила и пулей рванула к себе, то есть, сначала, разумеется, в дом, а потом уже и к себе, в спальню на третьем этаже.

Хорошо еще хоть догадалась приготовить все с вечера, а то ведь мог случиться форменный конфуз. А так сбросила мундир, — «надо бы, наверное, нанять служанку…», — надела темно-серый костюм-двойку с зауженным силуэтом юбки и белую блузку, к которой вместо галстука, как нельзя лучше, подошла большая бриллиантовая брошь. Но раз так, пришлось надеть так же серьги, пару перстней и часы от Dugena Festa на витом браслете темного золота. И, разумеется, зимние кожаные сапожки на высоких каблуках а-ля шпилька-стилет. Вообще, как объяснила Аре женщина-модельер, высокие каблуки нужны не только для того, чтобы нравиться мужчинам, — что, к слову, тоже немаловажно, особенно для гражданской женщины, — но и для того, чтобы нравится самой себе: на каблуках меняется и осанка, и манеры, и взгляд. Опять же самооценка растет в геометрической прогрессии. И в этом смысле, Ара была в довольно-таки привилегированном положении: у нее при росте 159 сантиметров длина ног — почти восемьдесят пять, так что уж на двухвершковые-то каблуки имеет полное право. Но по факту, ее каблуки всего лишь на «чуть» не дотягивали до трех вершков. Одиннадцать сантиметров — не кот насрал.

Однако к костюму, каблукам и бриллиантам полагалась так же соответствующая боевая раскраска: тушь для ресниц и бровей, тени, губная помада и тональный крем. И все это требует времени, так что Ара едва успела к началу заседания. Вышла, как ни в чем ни бывало, — будто и не спешила никуда, — из своего вездехода, сбросила на руки лакея богатую шубу из бургузинских серебристых соболей и, улыбнувшись брату, помахала ему ручкой, затянутой в тончайшую лайковую перчатку. Кирилл ее такой еще никогда не видел и форменным образом обалдел. Они редко виделись в последние годы, так как он, руководя производством в Новгороде и Ниене, редко бывал в Вологде и Шлиссельбурге. А когда они все-таки встречались, она выглядела сильно иначе. Флотская штучка без особого упора на женственность. Офицер, герой, но… На свадьбе, которую они с Олегом все-таки устроили для близких родственников, Кирилл одобрительно взглянул на ее парадно-выходную форму и заметил, — вполне, следует сказать, искренно, — что она молодец, поскольку выбор представляется ему правильным. Не стоило ей надевать платье. А в мундире — «ты совсем даже ничего». Хам, разумеется, но что с него возьмешь, с «сиволапого»? Он к другим женщинам привык, Ара ему в этом смысле, как была, так и осталась непонятна. Тем приятней оказалось уязвить старшенького Кокорева.

— Здравствуй, Киря! — сказала она, подойдя к брату вплотную и небрежно стряхивая тонким пальчиком несуществующую пылинку с лацкана его пиджака. — Как поживаешь?

— Глазам своим не верю, — покачал Кирилл головой. — Ты ли это Кика?

Кикой — производным от Кикимора Болотная — ее звали в детстве братья и сестра. И, вроде бы, любя, поскольку семья у Кокоревых была, и в самом деле, дружная, но все-таки Кика, а не Рыся, как звали ее в доме адмирала Браге. Есть над чем задуматься.

— Я это, Кирюша, — довольно улыбнулась Ара, чувствуя приход неподдельного вдохновения. — Представишь меня широкой публике?

— Представлю, — кивнул брат. — Отец давеча звонил из Вологды и все про все мне разъяснил. Хитрожопые вы с ним, но что есть, то есть: с вами обоими лучше не связываться.

— Не сгущай краски, — поморщилась Ара. — Я для родни не опасная.

— Надеюсь, — ухмыльнулся на ее реплику Кирилл. — Ну, пошли, тогда, что ли?