Ее превосходительство адмирал Браге

Инженер — это хорошая, уважаемая в Себерии, — да и не только в ней, — профессия. К тому же, у Виктора имелось в запасе где-то с дюжину научно-технических идей, проходивших по разряду «смутные воспоминания прошлого — будущего состоявшегося». Он начал записывать их еще в ту пору, когда жил в разваливающемся от старости замке на Филипповой Горке и продолжил затем, уже учась в гимназии. Парадокс состоял в том, что Виктор практически не помнил свою жизнь «до того, как», однако порой что-то всплывало вдруг в памяти по тому или иному случаю. Какой-то визуальный образ, — иногда яркий, но чаще размытый, — конструкторское решение, которое так сразу и не сформулируешь словами, или математический расчет, в котором еще предстояло разбираться. Иногда это была картинка, в другой раз, словно бы, техническое описание или вот цепочка символов и чисел, расставленных в неслучайном порядке. Скорее всего, это были знания из той прошлой жизни, которую он так и не смог толком вспомнить, но где, судя по всему, имел профессию технического профиля и являлся хорошо образованным человеком. Важным, однако, в его нынешнем положении было то, что эти странные послания из другого мира могли иметь, — и, скорее всего, действительно имели, — не только научную, но и коммерческую ценность. Ничего подобного тому, что он записывал в свою старенькую тетрадь в коленкоровой обложке, здесь, в мире, в котором он теперь жил, Виктор не встречал. Нигде не видел. Не слышал о таком. Не читал в книгах. А между тем, это были весьма любопытные и, скорее всего, невероятно полезные для науки и техники идеи, которые — после доведения их до ума, — можно было, наверное, продать за большие деньги. Собственно, поэтому Виктор и выбрал Ниенский Технологический Институт. Это учебное заведение славилось уровнем подготовки выпускавшихся из него специалистов, как, впрочем, и достижениями своих научных лабораторий, то есть оно было буквально создано для Виктора.

Однако события того лета внесли в его планы существенные коррективы. Аттестат зрелости Виктор получил двадцать третьего июня, а двадцать пятого — за неделю до запланированного отъезда в Ниен, — Настя Берг сообщила ему, что выходит замуж. Если до этого момента он и предполагал, что влюблен, — хотя никогда не думал об этом всерьез, — едва девушка рассказала ему о принятом решении, Виктор понял, насколько сильно, на самом деле, он ее любит. Ему потребовалось время, чтобы переварить ее слова, и еще больше времени, чтобы осознать размеры свалившегося на него несчастья. Любовь на поверку оказалась не веселым приключением, а горьким чувством и непростым испытанием на прочность. Хорошо еще, что ему хватило ума и силы воли спрятать свое горе в себе.

Он внимательно выслушал не на шутку разволновавшуюся девушку и ответил ей по видимости спокойно и рассудительно, ровным голосом и тщательно подбирая слова. Не скрывая того, что удивлен и разочарован скоропалительностью ее решения, он не стал, тем не менее, устраивать истерику. Напротив, сохраняя внешнюю невозмутимость, он расспросил Настю о подробностях, как и следовало настоящему другу и «почти родственнику». Оказалось, что девушка выходит замуж за полковника медицинской службы Селифонтова — старинного приятеля ее собственного отца. Фамилия счастливца показалась Виктору знакомой и уже на следующий день, заглянув в справочник «Кто есть Кто в республике Себерия», он понял подоплеку происходящего, хотя и был ею немало удивлен, очень уж это было непохоже на ту Настю, которую он любил. Викентий Борисович Селифонтов носил титул новгородской старшины. Природный новгородский боярин, унаследовавший несколько лет назад огромное состояние, он являлся к тому же довольно известным в Себерии и мире военным хирургом и героем-добровольцем давней уже Себерско-Польской войны, на которую пошел, будучи гражданским врачом. Фотографии его Виктор так нигде в те дни и не нашел, но зато выяснил, что мужику, слава богу, сорок шесть лет, и это к тому же его первый брак.