Ее словами. Женская автобиография. 1845–1969 (СИ)

Эти два типа можно комбинировать, и большинство авторов в некоторой степени так и поступают. Ни одна работа, написанная до Первой мировой войны, не сочетает в себе мемуары и личную автобиографию столь бесстрашно, как бестселлер Мэри Антин «Земля обетованная» (The Promised Land, 1912). Антин — белорусская еврейка, эмигрировавшая в Соединенные Штаты и добившаяся там успеха как писательница и поэтесса. Она написала эту книгу, когда ей еще не исполнилось тридцати. Эту работу объясняет социальная история. Антин утверждает, что ее жизнь «иллюстрирует множество неписаных жизней»85. Работа лишь вскользь затрагивает вопрос, что значит быть женщиной, хотя Антин отмечает предвзятость иудаизма к женщинам: она рассказывает, как мальчиков учили говорить в своей утренней молитве: «Спасибо тебе, Всевышний, что не создал меня женщиной»86, и что в черте оседлости для девочек не было бесплатного обучения, потому что «девочка родилась ни для чего другого», кроме как стать женой87. Тем не менее сочинение примечательно тем, как семейная история и мемуары переходят в полумемуары, то есть мемуары, которые включают некоторые аспекты собственной истории писательницы. Когда Антин становится подростком, полумемуары, в свою очередь, все больше превращаются в полноценную автобиографию, рассказывающую о личной карьере автора. Как только Антин сосредоточивается на себе, она переходит на исповедальный тон и включает в повествование подробные описания мыслей и чувств Мэри (или Марьяше — ее имя при рождении) в то время. По-видимому, поворот к автобиографии можно объяснить патриотизмом Антин в отношении ее второй родины, ведь она воплощает американскую мечту: из нищего угнетенного состояния в России история ведет ее к новой жизни и надеждам в США. Там она получает возможность бесплатно учиться. Будучи одаренным ребенком, становится лучшей в своем классе и поступает в колледж. Тем не менее тексту любопытным образом свойственно противоречие между гордостью за реализованные амбиции и скромностью. Скромность, по-видимому, объясняется тем фактом, что эта черта считалась неотъемлемым качеством женщин той эпохи. В середине более поздней, сосредоточенной на себе части рассказа Антин не только иронизирует насчет наивной смелости себя-школьницы, пытавшейся опубликовать в бостонской газете стихи, но и рассказывает, как однажды смутилась, когда ее упрекнули в отсутствии скромности. Она совершает ужасную оплошность: на выпускном вечере в школе спикер хвалит одаренную ученицу, имя которой не называет, но в которой Мэри узнает себя. Она встает, чтобы поблагодарить его. Когда директор машет рукой, чтобы заставить ее молчать, она понимает «чудовищность того, что сделала»88. Мало того что церемония была испорчена для нее, эта сцена возвращается к Антин и многие годы спустя, преследует ее в кошмарах. Причина: «Я так чудовищно страдала не потому, что была дерзкой, а потому, что меня назвали дерзкой»89. Итак, еще один поворот: сначала текст идет на поводу у представлений о женской скромности, но затем превращается в исповедь, хотя и продолжает сюжет в стиле Хорейшо Элджера.

Дальше следуют другие автобиографии американского еврейского детства. Бестселлер Антин, возможно, вдохновил Роуз Голлап Коэн — русско-еврейскую иммигрантку в США на один год старше Антин — опубликовать в 1918 году трогательную автобиографию детства и юности рабочего класса «Из тени». Это более прямолинейно написанная история о переезде ее семьи в Нью-Йорк, где с двенадцати лет Коэн работала в пошивочных мастерских до четырнадцати часов в день, что в итоге подорвало ее здоровье. Горячо проамериканская книга Элизабет Гертруды Стерн «Моя мама и я» (1917) поражает нотками, знакомыми по книге Антин, но была ли Стерн еврейкой, а тем более иммигранткой из России, доподлинно неизвестно90.

Женская автобиография в 1900‑х