Ее словами. Женская автобиография. 1845–1969 (СИ)

Люди, пишущие о своих семьях, обычно много рассказывают о тирании и непонимании, и в сознании многих родители и дети — естественные враги, но мне нечего рассказать о родительском гнете. Мои были трудолюбивыми людьми43.

Или:

Оглядываясь назад, я задаюсь вопросом, какую власть родители XIX века имели над своими детьми и как они ее удерживали. Я не была особенно кроткой девицей, но я не могла возразить своей матери, даже зная, что она ошибается44.

Как и в рассмотренных ранее работах от лица «мы», главная линия этой истории — не то, как Нелли стала той, кем она стала. Несмотря на внимание к памяти и рассказы о ранних воспоминаниях, эту работу нельзя назвать психологичной. Здесь нет психоанализа. Однако, хоть этот текст и не сосредоточен вокруг Нелли, происходит это, похоже, не столько из‑за самоуничижительных порывов, сколько потому, что у автора есть по-настоящему отличная история, которую можно рассказать, — история поселенческой жизни ее семьи. Эта история оправдывает книгу. Что касается роли, отведенной автобиографическому субъекту, то в ходе повествования МакКланг все время возвращается от режима «мы» к собственной перспективе: «Я часто хотела, чтобы мы все могли немного замедлиться»45; «Я задавалась вопросом, что мы будем делать с собаками»46; «Я помню, как держала руку в холодной воде»47. Она также рассказывает несколько личных историй, например, как солгала, чтобы спасти жизнь своей собаке Нэп, кусающей домашнюю скотину за хвосты. Иногда она выдает собственные чувства и реакции: «Мое сердце похолодело от ужаса!»48; «время от времени я ненавидела коров»49. Появляется и автопортрет: Нелли в контексте фермы — особая персона, «ленивая», не подходящая для работы по хозяйству или шитья, но независимая мыслительница, которая умеет быть откровенной и решительной. Несмотря на то что она поздно пошла в школу и научилась читать только в десять лет, уже в пятнадцать лет она хотела покинуть ферму, чтобы жить самой. Ее план заключался в том, чтобы выучиться на учителя. Она рассказывает, как читала Чарльза Диккенса и как он стал для нее примером:

Я хотела писать, делать для окружающих то, что Диккенс делал для своего народа. Я хотела быть голосом для безгласных, так как он был заступником для слабых50.

Я хотела пробуждать человечность, чтобы люди понимали друг друга, чтобы обыденные вещи стали священными, и когда я садилась на плоский камень по пути домой из школы, я думала об этих вещах, пока голова не кружилась, а из глаз не начинали струиться слезы51.

Наконец, подобно Ларком и Бернетт, которые в автобиографиях детства показывают, что повлияло на становление их будущего призвания (любовь Ларком к поэзии, а Бернетт — к историям), МакКланг также начинает сюжет о развитии феминистских взглядов, хотя только после 150 страниц. Триггером послужили замечания ее матери о месте женщины, когда Нелли было около одиннадцати лет. Мать отчитала и упрекнула Нелли за напористость из‑за того, что та с детской непосредственностью вызвалась разлить чай посетителям гостевого дома во время путешествия: «Женское место — помогать мужчинам и держаться подальше от общественных дел»52. Начиная с этого эпизода, права женщин становятся регулярной темой повествования. Тем не менее в этой автобиографии нет резкой критики матери. Девочка уважает своих родителей. В контексте феминистской тематики, однако, ее мать оказывается тем, кто транслирует традиционные представления о женщинах, что вызывает несогласие дочери. Но в конце книги она отдает должное своей матери, оставляя ей особую похвалу: