Ее святой (ЛП)

— Это тот язык, которому я должна поклоняться? — я не могу отбиться от него физически, но я могу бороться с ним своими словами.

Его смешок отражается от моего бедра, его губы прижимаются к моей коже. Затем его зубы впиваются в мою плоть.

— Ах! — я выгибаюсь, пытаясь убежать от него. Он кусается далеко не так сильно, как я, скорее предупреждающе, чем больно.

— Я заставлю тебя боготворить каждую частичку меня, — обещает он, проводя пальцем от моего упругого соска к пупку и останавливаясь прямо над клитором. — Точно так же, как я уже боготворю каждую частичку тебя.

Он оставляет поцелуй там, где укусил меня, прежде чем погладить это место языком. У меня вырывается непроизвольный стон, и он воспринимает это как сигнал, чтобы втянуть мою кожу в рот.

Я ахаю, на этот раз выгибая спину от удовольствия. Его голова двигается взад-вперед, пока он посасывает оба моих бедра, после чего на них наверняка появятся синяки.

Мое возбуждение растекается по простыням под моей задницей.

Он еще даже не проник языком в меня, а я уже хочу бросить белый флаг. Уступить и быть женщиной, которая влюбляется в своего преследователя. Которая позволяет мужчине, одержимому ею, поклоняться своему телу.

Но единственная ниточка здравомыслия, все еще оставшаяся в моем мозгу, борется с желанием, пульсирующим в каждой капле крови в моих венах.

— Браяр. — Его голос теперь мягче, стон срывается с его приоткрытых губ, когда он замечает, что мое возбуждение блестит для него, темнея на простыне подо мной. — Я еще даже не попробовал твою сладкую киску, а она уже плачет от благоговения перед моим языком.

Слова застревают у меня в горле, желание и экстаз уже слишком переполняют, чтобы говорить.

Сейнт целует меня в одну губу, затем в другую. Я вдавливаю пятки в матрас, сквозь зубы вырывается разочарованный стон.

К черту это. Я хочу, чтобы его язык был на моем клиторе. Я хочу, чтобы его язык проникал в мою киску так же, как это было у меня во рту. Я хочу, чтобы эта пытка закончилась.

Он целует мой холмик, мучительно близко к моему клитору, но все еще не доставляет мне того удовольствия, о котором я мечтаю.

— Прекрати, блядь, дразниться.

Низкий звук застрял у него в горле.

— Мне не нравится слышать слово «прекрати» из твоих уст.

В наказание он опускает голову обратно на мои бедра, облизывая и посасывая мой путь вниз к лодыжкам. Я издала бессвязный крик раздражения, безуспешно дергая за его ремень, стягивающий мои запястья.

Мой клитор пульсирует, когда он прокладывает свой путь от лодыжки обратно вверх по ноге, целуя и покусывая мой холмик. Мужчина никогда не заставлял меня так долго ждать его член в моей киске, не говоря уже о его языке. Ожидание мучительно.

— Скажи мне, что ты хочешь этого. — Его горячее дыхание касается моей влажной киски, и стон вибрирует в моем горле. — Что ты хочешь, чтобы мой язык лизал твой клитор. Ты хочешь, чтобы мой язык погрузился в твою киску, слизывая сладкую влагу, ожидающую меня. Что ты хочешь боготворить мой язык.

Мои ногти впиваются в ладони. Он собирается заставить меня пройти через все это дерьмо, а затем оставить меня жаждущей освобождения, если я не скажу ему все, что он хочет услышать.

— Иди к черту.

— Скажи это. — Теперь он нежно дует на мою киску, заставляя меня вздрагивать, и слезы неудовлетворенного желания щиплют мне глаза. — Или я не позволю тебе кончить.

Как будто это он контролирует мои оргазмы.

— Я просто воспользуюсь вибратором, когда ты уйдешь.

— Ты его не найдешь.

Я мотаю головой в сторону прикроватной тумбочки и чертыхаюсь. Он забрал мой гребаный вибратор.

— Мудак! Он был совершенно новым.

— Больше ты его не будешь использовать. — Он хихикает. — С этого момента, если ты захочешь кончить, тебе нужно будет использовать мой язык, пальцы или член.

— Пошел ты! — Это совершенно новый уровень собственничества, но я даже не могу удивляться этому моменту. Вероятно, он каждую ночь наблюдал, как я кончаю с помощью вибратора, ревнуя к неодушевленному предмету.

— Поверь мне, муза, — мурлычет он. — Как только я доведу тебя до оргазма, ты больше ничего не захочешь.

— Докажи это, — бросаю я, устав от этой гребаной мучительной игры. Если единственный способ кончить — это когда его язык на моей киске, тогда к черту все. Я вырву язык своего преследователя — язык убийцы, лишь бы избежать еще одной секунды этих мучений.

— Извинись за то, что произносишь имя другого мужчины.

Я сжимаю челюсть, киска пульсирует и жаждет разрядки, пока я молчу.

— Извинись, если хочешь продолжения, Браяр, — предупреждает он.

Даже после жесткой команды мое имя, слетевшее с его губ, заставляет меня затаить дыхание. Я выдавливаю из себя слова.

— Мне… жаль.

— За что?

— Я выкрикивала имя другого мужчины.

— И какое единственное имя ты будешь выкрикивать с этого момента?

Если бы я могла пошевелить запястьями, я бы ударила его.

— Твое.

— Назови.

Сквозь стиснутые зубы я шиплю:

— Сейнт.

— Хорошая девочка. А теперь изволь поклоняться моему языку. — Он не забыл свой приказ.

Я зажмуриваюсь, прежде чем выдавить из себя слова.

— Пожалуйста, позволь мне боготворить твой язык.