Ее святой (ЛП)

— Знаешь, тебе не обязательно постоянно всем что-то доказывать. Ценность, которую люди придают твоей работе, не отражается на тебе как на личности. Единственная причина, по которой ты не можешь писать, — это то, что ты позволяешь случайному незнакомцу из Интернета залезть тебе в голову. Отбрось негативные голоса и просто сосредоточься на истории.

Деррик не писатель. Он, вероятно, не может понять, как из-за одной рецензии, пренебрежительно относящейся как к моей работе, так и к моему персонажу, творческий голос в моей голове полностью отключился.

— Позволь мне позаботиться о тексте, Деррик. Когда у меня будет готовая рукопись для твоей продажи, тогда это будет твоей проблемой.

Я вешаю трубку, прежде чем он успевает сказать еще хоть слово. Я не покину Оберн, пока не найду свою музу.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

БРИАР

— Ты что, опять агрессивно пишешь? — Мак зовет меня от входной двери. Куки спрыгивает с моих колен, когда слышит характерное мяуканье Джинджер. — Ты сломаешь эту бедную пишущую машинку.

Есть что-то успокаивающее в щелканье клавиш пишущей машинки, когда я нажимаю на них во время своих писательских спринтов, подпитываемых вином. Мама подарила мне эту пишущую машинку на прошлое Рождество, и я пользуюсь ею всякий раз, когда мне нужно выплеснуть свой гнев на бумагу. Что, по общему признанию, происходит почти каждый раз, когда я пишу.

— Во всем виноват этот придурок профессор, — кричу я, лихорадочно печатая.

От ощущения его скользкой ладони у нее по спине пробегают мурашки, пробирающие до костей.

Мак с грохотом бросает ключи и сумочку на мой диван. Несмотря на то, что у меня кабинет наверху, я обычно пишу в уютном уголке своей гостиной, где у меня на коленях лежит ситцевое печенье, а на заднем плане гудит телевизор.

— Дай угадаю, — говорит Мак своим мелодичным сопрано. — Ты уже пьешь четвертый бокал вина.

— Если это достаточно хорошо для Хемингуэя, то и для меня тоже. — Я допиваю остатки красного вина и со стуком ставлю бокал обратно на стол.

Я успеваю допечатать фразу о пятне от печени на отвисшей челюсти злого босса, прежде чем Мак отрывает меня от пишущей машинки и тащит на кухню, чтобы приготовить нам закуски к вечеру кино. За все время, что я ее знаю, я никогда не видела Мак накрашенной или одетой во что-либо, кроме ее обычной бежевой безвкусной одежды. Как будто она находится в программе защиты свидетелей. Я полагаю, что так оно и есть.

Но, несмотря на все ее усилия остаться незамеченной, она обладает какой-то естественной красотой, которая притягивает взгляд. Красивые, обесцвеченные светлые волосы, ниспадающие до локтей, и ярко-голубые глаза, которые невозможно не заметить.

Куда бы мы ни пошли, люди принимают нас за сестер, что заставляет меня каждый раз улыбаться как идиотку, потому что, во-первых, Мак великолепна, а во-вторых, она самое близкое существо, которое у меня когда-либо было, и она похожа на сестру. Увидев ее фотографии до того, как она уехала из Калифорнии и перекрасила волосы в блондинку, мы стали еще больше похожи, чем когда она была брюнеткой.

Менее чем за два года мы стали настолько близки, что у нас есть ключи от квартир друг друга на случай, если одну из нас убьют топором после свидания или если он отправится в путешествие и другой понадобится покормить кошку. Мы вместе взяли из приюта наших кошек — Джинджер и Куки — и приводим наших кошачьих компаньонов, чтобы они могли поиграть с нами, — смотрим «Холостяк» по выбору Мак — или жуткие фильмы ужасов, которые следует смотреть на Хэллоуин — по моему выбору. Она — мой первый контакт в экстренных ситуациях, даже раньше, чем моя мать, потому что моя мать живет в трех часах езды отсюда, и Мак не будет задавать никаких вопросов, если мне понадобится, чтобы мне помогли перенести тело. Не то чтобы до этого когда-либо доходило, но у нас есть кодовое слово на случай возникновения ситуации. Редис. Еще один выбор Мак.

В этом мире мало людей, которых я терплю, не говоря уже о том, чтобы любить. Но Мак — одна из них.

Мы устраиваемся на диване с миской попкорна и M & M, между нами, пока Джинджер и Куки гоняются друг за другом по гостиной, время от времени что-то роняя, отмечая их путь разрушения.

Когда я включаю свою последнюю "одержимость" — еще один фильм о серийных убийцах, Мак вздыхает.

— Ты же знаешь, что я неохотно смотрю эти фильмы с тобой, верно?

— Я никогда не пойму, как тебе хочется смотреть что-то еще, кроме ужасов.

— Я никогда не пойму, почему ты хочешь смотреть только это. В следующие выходные, мы устраиваем марафон "Властелин колец".

Я стону. Я люблю эти фильмы, но Мак заставляла меня смотреть их столько раз, что я могу процитировать их от начала до конца. Все двенадцать часов.

— Как прошла твоя потрясающая работа в книжном магазине? — По общему признанию, я выражаю свою зависть к работе Мак по крайней мере раз в неделю. Если бы мне не нужно было выплачивать почти десятилетние студенческие ссуды, я бы с удовольствием продавала книги читателям весь день.