Её телохранитель (ЛП)

Всё это поражает меня сразу. Мой отец, каким-то образом убедил его сказать мне все эти ужасные вещи. Макс поступил бы так только в том случае, если бы считал это правильным, если бы верил, что защищает меня.

Это дело рук моего отца, и уход Макса — тоже.

Я начинаю снимать стикеры со столбиков кровати, стола, стула и стен по всей моей комнате, отчаянно дёргая их вниз, пока мои руки не заполняются ими. С бешено бьющимся сердцем, я выскакиваю из спальни и бегу в комнату отца.

Я думала, что была в ярости, когда они привезли меня сюда из конспиративной квартиры, но это было ничто по сравнению с тем, как я сейчас злюсь на своего отца.

В резиденции моего отца я даже не потрудилась позвонить в домофон. Свирепо глядя на телохранителя у двери, я приказываю ему впустить меня.

— Дай-ка я посмотрю, принимает ли король гостей, — чопорно говорит он.

— Я не гость, — огрызаюсь, протискиваясь внутрь, как только он начинает открывать дверь. Я отмахиваюсь от его хватки. — Убери от меня свои грёбаные руки!

Мой отец и София сидят в комнате на диване. Отец поднимает на меня глаза от стакана с виски и машет рукой охраннику, стоящему за моей спиной.

— Привет, Александра.

— Ты похитил меня и держал в безопасном доме, чтобы ты мог отослать его! — кричу я. Я бросаю им обоим записки, наблюдая, как они разлетаются повсюду. — Вот, что он оставил! Ты даже не дал мне попрощаться!

Отец бросает на меня мрачный взгляд.

— Будь добра, не забывай, что ты обращаешься к королю Протровии, а не к кому-то из своих сверстников, — решительно заявляет он. — Тебя держали на конспиративной квартире в течение двенадцати часов для твоей же безопасности — это не похищение.

Мне хочется кричать.

— Где он? — спрашиваю я. Я хочу услышать, как мой отец скажет это сам.

София смотрит на отца, потом на меня. Если бы это была не София, я бы почти сказала, что вижу сочувствие в её глазах, но это не может быть правдой, потому что эта женщина ненавидит меня.

— Я думаю, что сейчас он, скорее всего, вернулся в Америку, — небрежно произносит отец.

— Почему же? — спрашиваю я, и мой голос срывается, когда я пытаюсь не заплакать. — Почему ты отослал его?

— Ты действительно собираешься задать мне этот вопрос? — отец смотрит на меня, в его глазах нет никакого раскаяния. — Ты принцесса, и этот маленький флирт не может продолжаться.

— Потому что он простолюдин? — недоверчиво спрашиваю я.

— Он простолюдин и воспользовался своим положением, — отвечает отец.

Я указываю на Софию.

— Она простолюдинка! Ты женишься на простолюдинке! Альби и Белль публично заявили о своей любви, а Белль — простолюдинка!

— Это не ты, — громко кричит отец.

— Ты всегда так во мне разочаровываешься, — кричу я в ответ. — Я принцесса, которая никогда не была достаточно хороша, чтобы быть принцессой, так почему тебя волнует, кого я люблю?

— Ты моя единственная дочь! — кричит король. — Он недостаточно хорош для тебя!

— Недостаточно хорош для меня? Он слишком хорош для меня! — кричу ему в ответ, слова начинают овладевать мной. — Он верен и стабилен. Он так чертовски стабилен, что я думала, что он скучный, такой скучный в начале, но это не так. Он настоящий, и он не чертовски претенциозный, и ему не всё равно, что со мной будет, и я ненавидела его с самого начала… Только больше я не ненавижу его. Я люблю его!

Я резко останавливаюсь, хватая ртом воздух. Я никогда раньше не произносила это слово вслух, и оно повисло в пространстве комнаты, чуждое для моих ушей. Но это правда.

Я люблю его.

София прерывает меня, её рука тянется к руке моего отца.

— Это то, что он оставил тебе, Алекс?

Моя кровь стучит в ушах, когда адреналин мчится по венам. Мне требуется мгновение, чтобы осознать, что она действительно назвала меня Алекс в первый раз. Не Александрой.

— Их сотни, по всей моей комнате, — выдыхаю я.

Я бросила их в отца и Софию в припадке ярости, но теперь паникую, потому что внезапно они ощущаются слишком личными, чтобы она их читала, как будто я обнажаю свою душу.

— Это вещи… — голос Софии срывается, когда она смотрит на стикеры. — Всё это касается тебя.

— Триста восемьдесят две вещи обо мне, — говорю я дрожащим голосом.

— Лео, — произносит София, поднося руку ко рту. — Это то, что ты должен увидеть.

— Мне не нужно видеть, что бы это ни было, — возмущается отец, но потом берёт одну из записок и подносит её к лицу, читая вслух: — С тобой так трудно…

Я фыркаю и смеюсь. Только Макс мог бы назвать это тем, что ему нравится во мне.

— ...в лучшем смысле этого слова, — заканчивает отец, его слова замедляются. Он берёт другую записку и читает её вслух: — Ты многослойная. Стена за стеной, чтобы держать людей подальше, но, когда ты впускаешь их, твоё сердце невероятно.

Слёзы наворачиваются на глаза, и я открываю рот, чтобы сказать отцу, что он может взять мою корону и засунуть её, но тут слышу, как София всхлипывает.

София — Снежная Королева… всхлипывает.