Ее тысяча лиц

— Хотел быть для нее последним, — прошептал Грин, закрывая глаза. — Пометил ее собой и лишил лица. Он последний, кто обладал ею, последний, кто смотрел ей в глаза, последний, кого она видела в своей жизни. Интересно, она умерла во время секса или после? Он кончил в эти последние мгновения чужой жизни, сходя с ума от ее конвульсий? Или после?

Марк изумленно уставился на Грина. Тот на профайлера не смотрел, его взгляд затуманился. Он нервно крутил в пальцах новую сигарету.

— Если он убил ее во время секса…

— То это убийство из любви и ревности. Никакой лишней психологии, Марк, только больное желание стать для нее всем.

— Может, она сказала, что это их последний раз?

Ответ «она могла» Марк прочитал в темно-синих глазах детектива. И от этого ответа по спине пробежали мурашки. Если до этого Карлин сомневался, то теперь понимал точно: Аксель Грин был лично знаком с Анной Перо, и связывала их явно не дружба.

ПРОШЛОЕ. АННА

Конец января 1989 года

Марсель

Новый блокнот, новый муж, новая дочь, новая жизнь.

Да, у меня родилась дочь. Я назвала ее Жаклин. Почему Жаклин? А черт его знает. Надо было как-то очень по-французски, чтобы Крису было с ней проще. Хотя он тоже не полностью француз. У него темные волосы и серые глаза. А она светленькая. И глаза пока синие. Может, поменяются. У младенцев часто синие глаза.

Смотрю на нее.

Молоко не пришло. Хорошо, что сейчас это не проблема.

Хотела ли я становиться матерью? Хотела ли такой жизни? Не знаю.

Теперь я как бы серьезная женщина. Руководитель, жена. Мне все завидуют. Какого дьявола они мне завидуют? Я просто живу. Я просто работаю, вкладываясь без остатка в то, что делаю. Разве это — счастье?

Он снился мне.

Вернее, не так. Он снится мне. Почти каждую ночь. То в крови, то без нее. То с длинными волосами, то с короткими. Я запрещаю себе думать о нем днем, посвящая всю себя дому и работе, мужу и ребенку. Но ночью… Ха, ночью мое бессознательное отрывается. И он снится мне. Упрекает. «Ты счастлива, Анна?»

Нет.

Хотя должна быть. Обязана быть счастливой.

Надо научиться счастью. Ведь ему можно научиться. Это просто навык. Мы все привыкли страдать. Нужно постепенно вытеснить все, что связано с болью и разлукой. В конечном счете у меня суперсексуальный и успешный муж. И он мне по-настоящему дорог. По-настоящему, а не так.

Ладно.

Мы открываем филиал в Париже. Смешно, правда? Обычно из Парижа компании распространяются на страну, а там и на Европу. А сейчас наоборот. Беременность не мешала мне сделать свою работу превосходно. Я отличный специалист и хороший руководитель. Крис мной гордится.

Этот блокнот тоже придется сжечь.

Глава двенадцатая

НАСТОЯЩЕЕ. АКСЕЛЬ

Марк с пристальным вниманием смотрел ему в глаза, но ничего не говорил. Сразу после планерки, раскидав задания и собрав свежие данные, Аксель предложил профайлеру отлучиться, чтобы спокойно пообщаться. Они закрылись в вип-комнате работающей круглосуточно «Черной дыры». Заказав крепкий чай и легкую закуску, Грин просто сказал:

— Спрашивай.

Решение скрывать все до конца пришлось отменить: Марк считал истину по неосторожному взгляду. Акселю не удалось скрыть эмоции, и это стало ошибкой. Но с другой стороны, любую бездну можно преодолеть, если есть с кем ее разделить.

— Но ты…

— Да, — прервал Грин, — знаю. Должен доложить и самоустраниться, потому что необъективен. Не могу.

— Нет, я не об этом. — Марк покачал головой, сделал глоток из чашки, чтобы получить время на обдумывание следующей фразы. Провел пальцами по аккуратно постриженным волосам, на мгновение закрыл глаза, а потом снова посмотрел Грину в глаза. — Я не верю в совпадения.

— О чем ты?

— Женщина, которую ты любил, погибает в твоем городе при загадочных обстоятельствах. Ее убивает предположительно любовник. Думаешь, ты тут ни при чем? Думаешь, игры не с тобой?

Аксель глубоко вздохнул.

— Анна подходит на роль жертвы, — будто нехотя выдал он. — Яркая, импульсивная, но совершенно иссушенная внутри. Когда мы были вместе, мне казалось, что вместе с любовью я отдаю ей часть своей жизни, свои дни и часы, может быть, годы. Уезжая с отрядом, я пробуждался, восстанавливался. Возвращаясь к ней, растворялся в нашем мирке, но постепенно распадался. Она выбрала работу и, наверное, тем самым дала мне самый мощный из возможных импульсов.

Марк понимающе улыбнулся, а Грину вдруг захотелось его ударить. За то, что видел больше других. За то, что видел ту червоточину, от которой Аксель отгораживался столько лет. Или всю жизнь? Того настоящего парня, который запал на взрослую женщину, ослепительную, роковую. Того парня, которого никто не должен знать. Никто не имеет права смотреть ему в глаза и называть по имени. Марк видел его как на ладони. Профайлер.