Ее Вечное Синее Небо

К утру четверга были завершены все дела, кроме наиважнейшего: ошеломляюще красивого платья она так и не нашла. В отчаянии Сабина рыскала по магазинам и никак не могла на чем-нибудь остановиться. Она пересмотрела и перемерила уйму нарядов, но все они чем-то ее не устраивали: то цветом, то фасоном, то ценой. Элегантное черное платье с глубоким декольте было превосходно, но все могли решить, что она в трауре по потерянной любви, поэтому оно категорически не годилось. Изумрудно-зеленое шелковое с завышенной талией и короткой пышной юбкой смотрелось на ней восхитительно, но фасон был слишком детским. Длинное белое с одним открытым плечом выглядело роскошно, но белый – цвет невесты, а Сабине не хотелось быть хоть чем-то на нее похожей. Еще одно – бледно-голубое с открытой спиной – было сексуально до умопомрачения и, пожалуй, запало ей в душу больше всего, но стоило как бюджетный автомобиль. Словом, совершенства, как обычно, не было ни в чем, и Сабина была на грани нервного срыва, когда, пробегая по этажам «Харви Николс», на манекене в одном из отделов увидела его. Ярко-алое платье в пол на бретельках с высоким разрезом сбоку было будто специально создано для нее. Платье-огонь, платье-мечта. Она моментально определилась с выбором, молясь всем богам, чтобы цена оказалось столь же привлекательной и ей не пришлось его ушивать. С неистово бьющимся сердцем она отыскала в отделе это сокровище, едва не запрыгав от радости, когда нашелся ее размер, и устремилась с ним в примерочную. И она не ошиблась – это действительно было оно! Открытые плечи и руки, великолепно подчеркнутая грудь, юбка из атласа, развевающаяся, как пламя на ветру, и головокружительный разрез, обнажавший соблазнительно-длинные ноги – похоже, дизайнер этого платья задался целью смешать в одном флаконе все мыслимые и немыслимые уловки, призванные сражать наповал и сводить с ума.

Выйдя из кабинки, она направилась к большому зеркалу в зале, чтобы посмотреть на себя в платье издалека. Проходившие мимо два молодых человека, увидев ее, обернулись, при этом один из них едва не сбил с ног пожилую женщину, которая не преминула высказать возмущение такой непочтительностью. Довольная произведенным впечатлением не меньше, чем отражением в зеркале, Сабина приняла однозначное решение – платье брать. Теперь дело было только за обувью, поскольку маленький золотистый клатч, идеально сочетавшийся с этим шедевром портновского искусства, у нее уже был.

К счастью, туфли нашлись гораздо быстрее, чем платье, – в этом же универмаге на другом этаже. Золотые босоножки с тонкими ремешками на высоченной шпильке выглядели бесподобно, хотя и врезались в пальцы с такой силой, что она не была уверена, сможет ли безболезненно проходить в них хотя бы полчаса. Все решил взгляд продавца, с восторгом фетишиста смотревшего на изящные лодыжки в переплете узких ремешков. Красота, по обыкновению, требовала жертв, и Сабина, как никогда, была готова их принести.

Единственное, чего теперь ей не хватало – это украшений, но денег на них уже не осталось: за платье и туфли она отдала практически все, что было. Однако она помнила, что у ее мамы был подходящий комплект – длинные серьги, словно сплетенные из множества золотых цепочек, и такое же кольцо. Только что она скажет маме? Для чего они ей нужны? Она ведь надеялась утаить от родителей свою затею, чтобы те не стали ее отговаривать или, что было вероятнее всего, не запретили ей даже думать о чем-то подобном. Ладно, как-нибудь выкрутится, на месте разберется. Лишь бы ей увидеть Армана, взглянуть в его глаза и прочитать в них сожаление и боль от того, что он так легко от нее отказался. Ну и, разумеется, увидеть ту, ради которой он это сделал: вдруг она и вправду так хороша, что он не смог устоять. И все же лучше пока гнать от себя эти мысли, а не то она расклеится, начнет страдать и жалеть себя, а ей сейчас нужно поберечь силы, чтобы привести в исполнение свой сумасшедший план.

Глава третья

Известие о незапланированном приезде Сабины стало для родителей полной неожиданностью, впрочем необыкновенно приятной. В пятницу они встретили в аэропорту уставшую, но веселую, перевозбужденную дочь, и та едва не прослезилась, увидев наконец родные лица, вернувшись в свой солнечный город, вдохнув знакомый с детства запах степных трав.

Как же хорошо было дома! Она переходила из комнаты в комнату, впитывая тепло родимых стен, поглаживая мебель, на которой помнила каждую царапину, прикасаясь к фотографиям и книгам, сюжеты которых знала наизусть. Она будто никуда и не уезжала – не жила целый год в другой стране, в чужой квартире, вдали от своего города и семьи.

Вечером они с родителями по традиции сидели на кухне и пили чай с маминым вишневым вареньем, вкуснее которого Сабина не пробовала никогда и нигде.

– Ну-с, блудная дочь, чему мы обязаны счастьем лицезреть тебя дома? – Добродушное подтрунивание Амира Каримовича не могло скрыть его искренней радости по поводу возвращения любимой дочурки.