Ее величество кошка

– Полагаю, бык отточил эту манеру, когда блистал на корридах. Мы видим столкновение опытного исполнителя и немотивированного дебютанта.

Роман снова подлетает, жалобно вереща.

Мне уже поднадоело смотреть одно и то же.

С трибун слышится недовольный свист. Человек вконец обессилел и отказывается вставать. Оглушительный призыв толпы должен означать, судя по ситуации, требование «Убей его!».

Бык приближается, полный гнева. Опустив голову, он тычет кончиком рога в грудь Роману, неподвижно лежащему на спине.

Тут решаю вмешаться я. Мгновение – и я оказываюсь между рогом и мягким животом человека. Мой прыжок вынуждает свиного короля нарушить молчание.

– Зачем ты вмешиваешься, кошка? – переводит мне его вопрос Шампольон.

– Простите, ваше величество, я позволила себе вмешаться, поскольку гибель этого человека ничего не даст вам, зато сильно навредит мне. Надо было предупредить вас раньше. Этот человек – обладатель уникального технологического знания, без него население моего острова погибнет.

– Это вас больше не касается, – ответствует Артур.

– Касается – и меня, и ваше величество, ибо если крысы покончат с нашей общиной на острове Сите, то их уже ничто не остановит. Они истребят все виды, как уже сделали на других территориях. Какой смысл сбрасывать человеческое иго, если вас будут угнетать крысы?

Король Артур выказывает нетерпение.

– У нас нет проблем с крысами.

– Крысиная орда, сотни тысяч особей, наступает, не встречая сопротивления. Их ведет белый красноглазый вожак. Ничто не может их остановить.

Свиньи ропщут.

– Вы говорите о Тамерлане?

– Так вы его знаете?

– Разумеется. Он, как и мы, обладает «третьим глазом», не так ли?

Меня неожиданно посещает догадка, которая совсем мне не нравится.

– Вы обратили внимание, что здесь нет крыс? – спрашивает Артур, пристально глядя на меня.

В суматохе пленения я этого как-то не заметила. А ведь правда, ни одной крысы – и это при полном отсутствии преград – колючей проволоки под напряжением и рвов с соляной кислотой. Значит, отсутствие крыс вызвано чем-то другим – или кем-то другим.

Мое подозрение подтверждается.

– Крысы – наши союзники в борьбе против людей. Разница между ними и нами только в том, что они убивают их сразу, а мы – после суда. Это формальное, а не основополагающее различие.

Лучше бы я помалкивала!

– Что до крысиного царя Тамерлана, то мы вместе сбежали из лаборатории Университета Орсе. Совместный побег сближает.

Вот это да! Снова я, желая все устроить, все испортила.

Король Артур проявляет последовательность.

– Приговор остается в силе, – изрекает он. – Двое будут казнены. Этого требует справедливость.

Пифагор начинает частить, Шампольон так же скороговоркой переводит, передавая эмоциональность оратора:

– Погодите, ваше величество! Справедливость, сказали вы? Но ведь это человеческое понятие! Одно то, что вы подражаете людям, устраивая суд над их представителями, показывает: мы следуем проторенным ими путем. Или взять ваше имя, Артур. Как и другие имена – Сен-Жюст, Бадинтер, – оно вдохновлено культурой этих самых людей, которых вы ни во что не ставите.

Король с удрученным видом вздыхает:

– Разбирательства позади. С этим доводом надо было выступить раньше, а теперь уже поздно. Не мешайте нам, кошки. Вас ослепляет любовь к людям и страх остаться без сухого корма. Признайте очевидное: без них легко можно обойтись. Мир существовал до них, продолжит существовать и после.

Фраза звучит явно пророчески и не оставляет меня равнодушной. Конечно, не исключено, что, живя с людьми, я стала их переоценивать. Пока толком не освою понятия любви, юмора и искусства, я буду видеть в людях (как это ни смешно) высших существ, превосходящих нас.

Мне не свойственно признавать себя побежденной, поэтому я ищу аргументы и присоединяюсь к Пифагору:

– Послушайте меня, прошу вас, ваше величество! Порой люди проявляют к животным сострадание, в то время как крысы привержены только грубой силе, презирают слабых и побежденных. Им неведомо понятие жалости. Перебив всех людей, они примутся за прочих живых тварей, в том числе за свиней, коров, быков и гусей. Следом за людьми придет наша, кошачья очередь, а за нами пойдете вы, все остальные. В глубине души вы все со мной согласны.

Кажется, в этот раз я нашла убедительный аргумент. Прямая угроза кого угодно заставит шевелить мозгами.

На трибунах ропщут. Прежняя самоуверенность пропала, ее сменил страх, ведь свиньи умны и способны сомневаться.

Артур – и тот помалкивает. Только Сен-Жюст вскакивает с криком:

– Смерть людям!

Но его призыв не получает отклика, желание убивать пошло на убыль. Бык чуть заметно пятится назад. Я пользуюсь этим, чтобы поднажать:

– Если вы их убьете, то окажетесь ничуть не лучше их. А если пощадите, то, наоборот, покажете, что сумели почерпнуть у людей лучшее качество – милосердие.

– Смерть людям! – не унимается Сен-Жюст.

– Смерть им, смерть! – вторит ему десяток свиней, глухих, как видно, к моим доводам.

Я понимаю, что бой еще не выигран, и ищу дополнительные аргументы, «свою» правду: