Ее зовут Тьма

— Понятия не имею.

— А ты ее убей!

— Я? Убить богиню?

Девочка пожала плечами и встала, стряхивая с платья и волос сухую траву, камешки и прочий мусор. Затем она поправила на макушке маску, но оставила личико открытым. Музыка звучала все громче, но участники шествия Марди-Гра оставались неразличимы в тумане. Я тоже поднялась, взмахнув неубранными волосами и невольно сотрясаясь всем телом. Теперь-то я знала, кто я и что со мной вскоре случится… В голове промелькнула мысль: сколько моих предшественниц все же предпочли жизнь смерти, смогли примириться с превращением и дальше существовать в образе чудовища? А скольких из них прикончил клинок ловца τέρας? В конечном итоге, участь у нас у всех одна. Почему же Афина пощадила именно меня?

Выбора у меня, кажется, нет — надо уйти с ней. Или сбежать куда-нибудь. Проклятие Афины пострашнее, чем сама смерть.

— Она пришла! — подтолкнула меня Виолетта.

Я быстро обернулась. Афина сидела поодаль на толстом дубовом суку. Она тут же спрыгнула на землю и неторопливо направилась ко мне.

— Ты решилась, горгона?

Эта тварь, даром что богиня, была причиной стольких смертей и страданий в моем роду, за целые столетия загубила тысячи женщин, и в этот самый момент я поняла, что ни за что не покорюсь ей. Лучше умереть, как все прочие. Но все же мне хотелось как-нибудь отомстить ей.

— Да пошла ты, Афина!

Виолетта схватила меня за руку и крепко стиснула в своей. Надо было бы оттолкнуть девочку, велеть ей бежать отсюда, но это привлекло бы к ребенку ненужное внимание Афины.

Богиня залепила мне оплеуху с такой поспешностью, что застала меня врасплох. Я ахнула от боли, в ушах зазвенело, и лицо обдало жаром.

Стиснув зубы и сжав кулаки, я постепенно овладела собой. Афина грубо взяла меня за подбородок, стиснула его в своих цепких пальцах и нагнулась ко мне. Ее глаза источали непостижимое сияние, и, если бы не жестокая ухмылка, она могла бы показаться даже прекрасной.

— Попридержи язык, малышка, или я насажу твою голову на кол, как поступила с твоей мамочкой!

— Моя мама покончила с собой, — с трудом выговорила я, взбешенная тем, что Афина посмела упомянуть о ней.

— Я забрала ее тело. И выделила для него чудесное местечко рядом со своим храмом.

Гнев ослепил меня, и перед глазами на миг все побелело. Собрав все силы, я замахнулась на Афину, но она перехватила мою руку. Пригнувшись ближе и не обращая внимания на мои попытки освободиться, богиня прошипела:

— Ты слышишь музыку, Аристана? Там твои друзья, все выкормыши Нового-два. Сейчас они пройдут мимо кладбища и сложат головы под натиском моих воинов!

Серая дымка позади Афины пришла в движение, туман заклубился, распадаясь на клочья и ошметки — призрачные воплощения ее воли. Одни притаились за надгробьями, другие медленно расхаживали туда-сюда, третьи прыгали на землю с веток деревьев — мерзкие, уродливые творения, достойные фантазии самого Франкенштейна. Воинство Афины.

— Вот эти… — отпустив мой подбородок, указала богиня себе за плечо, — и будут теперь твоей семьей. Они порождения моей власти и проклятий, как и твоя прародительница И они готовы поклоняться тебе, а ты станешь их королевой. Ты ведь из их числа и моя сподвижница, так что пойдем с нами, и я больше никогда не ступлю ногой в Новый-два.

Музыка приблизилась, стала громче. Я украдкой взглянула в ту сторону и сквозь железную решетку различила смутные очертания процессии, медленно шествовавшей по улице мимо кладбища. Скоро они минуют ворота, и, если Афина не надула меня, им всем грозит опасность. Я обернулась к ней и спросила:

— Почему бы тебе сразу не убить меня, как всех других?

— Потому что ты не похожа на других, и я найду для тебя лучшее применение. — Ее лицо отчего-то смягчилось, — У тебя бунтарская душа, Ари. И я когда-то была такой: вступала в схватки с теми, кого не могла одолеть, единственно из соображений чести и справедливости. Но все эти идеи: надежды на лучшее, простодушие, оптимизм, верность — эфемерны, и что в результате остается? Тебе пора повзрослеть, отыскать свое место и понять, что тебе нужно от жизни. Присягни мне, и с тобой ничего плохого не случится.

Я сузила глаза, ощутив, как во мне крепнет необъяснимая уверенность в себе. Афина прилагала чересчур много усилий, чтобы оправдаться и убедить меня. Она дала мне массу времени на раздумья и не убила, даже безоружную. Меня вдруг разобрал смех.

— Ты ведь боишься меня, признайся!

Афина растерянно заморгала, но потом распрямилась и, скривившись, процедила:

— Я богиня войны, крошка моя, и никого не боюсь, потому что мне неведома смерть. Я и есть смерть, так как богиню смерти я придушила в ее же постели. Подумай хорошенько, смотри — твои друзья уже пришли!

Шествие, вместо того чтобы миновать ворота, повернуло и потянулось сквозь них.

Все участники парада были в масках, все шли пешком.