Её звали Делия (ещё одна отходная жанру ужасов) (СИ)

— В качестве демонстрации своих возможностей профессор Макото показал Монтези прототип своей программы, которая на основе введенной в неё информации выдавала в ответ вполне осмысленные предложения, — специалист взял инициативу рассказчика на себя.

— Подобно тому, когда ребёнок повторяет действия взросрого, — объяснил его спутник-азиат.

— Вы хотите сказать, что какой-то неизвестный мне японский профессор развил модель фон Неймана и добился в этом невиданных успехов? — спросил Гэлбрайт.

— Неизвестность — понятие относительное, — заметил седовласый. — Вы знаете, кто такой Томас Кайт Шарплес?

— Пф-ф, откуда мне знать? — полицейский не понял намека.

— А ведь если бы вы интересовались компьютерами, то вам было бы известно, что это был главный программист электронного числового интегратора и вычислителя, — наставительным тоном произнёс специалист.

— Ладно, я понял, — сдался Гэлбрайт перед этой длинной и заумной фразой.

На пару минут воцарилось молчание. Все трое — инспектор, седовласый мужчина и японец — продолжали спускаться по плохо освещенной винтовой лестнице, и казалось, этому спуску не будет конца. Гэлбрайт с удивлением отметил, что за всё это время он ни разу не запыхался — очевидно, движение по спирали практически не давало нагрузки на ноги.

— Программа профессора Макото так восхитила Монтези, — через три минуты продолжил седовласый мужчина, — что тот, недолго думая, назначил японского профессора на должность главного программиста своего суперкомпьютера.

— Макото-сан взяр с собой штат своих сотрудников, среди которых был и ваш покорнейший сруга Манабу, — с достоинством произнёс японец.

— В течение двух месяцев, — рассказывал специалист, — команда японских программистов усердно работала, не покладая рук, и по итогу продемонстрировала свою работу Монтези.

— Эйдориан Монтеши быр так поражен беспрецедентными открытиями моего учитеря, — немедленно вмешался его спутник-азиат, — что он прекронирся перед его гением и передар ему весь проект.

— Но куда по итогу он всё-таки делся? — задал вопрос Гэлбрайт.

— Монтези в итоге покинул «Мон-Тек», — сказал специалист, — но перед уходом он попросил профессора об одолжении.

— И каком же именно? — не унимался инспектор.

— У него было две просьбы, — продолжил седовласый, — чтобы штат работников полностью забыл о его персоне и заодно сменил торговую марку.

— И каковы же были успехи? — полицейский был удивлен такими требованиями чилийца.

— «Мон-Тек» был перерегистрирован под новым названием «Институт компьютеризации имени Макото», — произнес седовласый уже знакомое Гэлбрайту слово.

— Но, как бы этому гайдзину не хотерось, никто из нас не забыр об Эйдориане Монтеши, — вставил слово японец.

Ну, конечно, подумал Гэлбрайт, в конце концов, тот факт, что этот человек создал технологию, которая может работать вечно, гораздо важнее, чем какая-то программа, записанная в суперкомпьютер.

— Он действительно ушёл по своей собственной инициативе? — возникли подозрения у полицейского.

— Макото-сан рично уморяр Эйдориана Монтеши не бросать своё детище, но гайдзин был непрекронен, — словно оправдываясь, сказал азиат.

— Ладно, и что было дальше? — инспектор проигнорировал это объяснение.

— Когда коллектив института был возглавлен Макото Шугарами, — специалист снова заговорил, — все участники приступили к работе над созданием «Ящика Макото» — именно так называл свое творение сам профессор.

— И что программисты клали в этот ящик? — иронично спросил Гэлбрайт.

— В блоки памяти суперкомпьютера начали заносить всевозможную информацию, — начал перечислять седовласый мужчина, — начиная от таких наук, как алгебра или философия, и заканчивая такими мелочами, как цены на билеты в Африку или список лучших духов для молодых девушек.

— Никогда не слышал подобного вздора, — сказал инспектор, — зачем, спрашивается, забивать суперкомпьютер всякой ерундой?

— Макото-сан хотер, — начал японец, — чтобы компьютер распорагар таким коричеством информации о нашем мире, чтобы создать на её основе свою собственную виртуарьную копию.

Гэлбрайт подумал о том, что эта идея была весьма схожа с греческом мифе о Сизифе, ведь, в конце концов, мир, который окружает людей, состоит из такого множества мелочей, что на сбор одной только этой информации должны уйти десятилетия. Но пути учёных неисповедимы... Инспектор даже решил, что у профессора Макото, по-видимому, были какие-то проблемы со здоровьем, которые не могли позволить ему зачать наследника, и именно поэтому профессор решил создать своеобразного электронного ребёнка из реле и строчек кода.

В тот момент, когда эта мысль пришла в голову Гэлбрайту, ему в глаза внезапно ударил яркий свет. Полицейский тут же остановился и невольно заслонился руками от света.

— А вот и наш институт, — услышал он торжественный голос седовласого.