Ее звали Фира Ятамахи (СИ)

Она начинает искать способы завести двигатель без ключа. Пока Фира пытается засунуть отвертку в отверстие, я пытаюсь сообразить, что же происходит. Я безумно хочу сказать ей, что Бетт никогда не была идиоткой, но ее бледное маленькое личико на моих коленях говорит об обратном. Она очень, очень сглупила. Ужасно сильно сглупила, совершила жуткую ошибку. Поэтому я молчу, пока Фира наконец-то не заводит двигатель и не вдавливает педаль газа в пол.

Мы совершаем такой резкий рывок, что я едва не улетаю в лобовое стекло. Ятамахи сжимает руль так сильно, что костяшки ее пальцев дрожат. Мы очень быстро едем, так быстро, что фонари на улице расплываются в одно-единое светлое пятно. Я опускаю голову и смотрю на милые черты лица Бетт. Она умрет?

Нет, пока Фира Ятамахи здесь, рядом с нами, Бетт не умрет. Бетт будет жить, пока мы мчимся в город, оставляя за спиной то самое место, где лежала моя сестра. То самое место.

Мы останавливаемся очень резко. Фира бросает руль и выходит из машины. Я внов подхватываю Бетт на руки и мы взбегаем по мраморным ступеням больницы.

Если ее не спасут, то я больше не буду знать, где мое место в жизни. История жизни Бетт не должна заканчиваться словами «умерла от передозировки».

Фира просовывает голову в окно регистрации и орет во все горло:

- Реанимацию! Скорее, девушку в реанимацию! Она умирает, у нее передоз!

- Девушка, не кричите,- спокойно заявляет регистратор. У меня кружится голова, ослепительно белый свет комнаты лишает меня возможности сконцентрироваться.

- Не кричите?! Она вот-вот перестанет дышать!

- Вы ее родственница?

- Какая на хер разница, кто я! Быстрее, быстрее, черт возьми!

- Не ругайтесь.

- Прошу вас!- я чувствую, как по горлу течет какая-то жидкость, в области кадыка застрял плотный ком.- Прошу, она моя сестра!

Регистратор смотрит на меня две секунды и разворачивается по коридору.

Глава 3.

Фира вертит в руках бутылку с водой. Голубоватая из-за пластика, она переливается туда-сюда. Я сижу, прислонившись спиной к холодной бетонной стене и наблюдаю за комаром под потолком. Он тычется в лампу, безуспешно пытаясь найти источник света.

От меня до Бетт- бетон стены. Там врачи выводят из ее организма токсины, вводят в вену какую-то жидкость, делают массаж сердца. Она под наркозом, на сколько я могу судить по кислородной маске, надетой на ее лицо. Волосы Бетт растрепаны, лежат на белой наволочке своим кремовым каскадом. Глаза закрыты, а губы так вытянуты вперед, словно она чем-то очень заинтересована и стремится к этому чему-то.

Сначала я смотрел на нее в стеклянное окно. Долго смотрел, видел все эти манипуляции, которые с ней проделывали врачи. Но потом, видимо, дело пошло на ухудшение, они забегали вокруг нее, все эти люди в ослепительно-белой одежде, как муравьи вокруг гусеницы. Я до сих пор слышу этот звук,- внезапно участившееся пиканье, которое оповещало о нестабильности пульса. Спустя несколько минут все вроде как пришло в норму, но я больше не смогу заставить себя развернуться к окошку.

Я думаю о том, что могу больше никогда не увидеть ее глаз, и от этого мое сознание плывет куда-то в сторону.

- Сейчас почти полтретьего,- говорит Фира. Ее низкий, хриплый голос эхом разносится в моей груди, которая похожа на воздушный шар. Кажется, я вдохнул, когда Бетт увезли на каталке в реанимационную и больше не выдыхал.

Машинально киваю. Каждые полчаса она говорит мне, сколько времени. Но что для меня время?

- Ты не думал о том, что нужно сказать вашей маме? Все-таки, ей необходимо приехать.

- Зачем?

- Ну в смысле, зачем? На пример за тем, что ее дочь лежит на операционном столе и только от врачей зависит, будет она жить или нет.

- Я не хочу, чтобы мама видела все это.

- Все это- это тебя, Бетт, или операцию?

- Все это- это все это. Все вместе. Меня, тебя, угнанную машину с разбитым стеклом, больницу, врачей, Бетт на столе в операционной, комара, который битый час долбится о лампу на потолке. Малейшая вещь приведет ее в шок. Она испугается. Ей станет плохо.

- А ей не станет плохо, когда ты придешь домой утром и расскажешь о таких вот ночных приключениях?

- Не знаю.

Фира закатывает глаза.

- Тогда я позвоню ей сама. Прямо сейчас.

- Фира?

- Что? Надумал-таки?

- Как ты там оказалась?

Ятамахи замирает, как-то странно ссутулив спину.

- Какая разница?

- Большая, для меня- просто громадная. Что ты делала там? Совсем одна, ночью, ты что, тоже шла в тот клуб?

Она вздыхает, коротко и раздраженно.

- Нет.

- И что же тогда?

- Не докапывайся до меня!- сердито выплевывает она.- Я спасла твою сестру? Спасла, что еще надо?

- Ты и Пайпер Стоун держитесь особняком. Больше ни с кем не общаетесь.

- Потому, что люди- лживые, надоедливые твари. Ты доволен ответом?

- Пайпер согласна с этим утверждением?

Фира хмурится. Мне нравится ее лицо. Сильное, волевое, непоколебимое, дерзкое, упрямое. Отрицательные эмоции, такие как гнев, разочарование, раздражение, портят черты лица человека, даже такого красивого, как, на пример, Иби Джейн. Но только не Фиры Ятамахи.

Или я просто никогда не видел ее счастливой.