Ее звали княжна Тараканова

Цесаревна Елизавета не проявилась никаким образом при этом случае. Она наслаждалась в это время деревенскою жизнью, и тем, кто хлопотал здесь в ее интересах, не удалось добиться даже того, чтоб она прибыла в Москву ради такой конъюнктуры; так как несколько нарочных, посланных к ней, не успели прибыть вовремя, то Елизавета могла возвратиться в Москву только по избрании герцогини Курляндской. Но если б даже цесаревна и ранее находилась здесь, я не полагаю, чтоб ее присутствие могло послужить к чему-либо по следующим причинам, одинаково важным и препятствующим ей иметь полезных друзей в какой-либо из значительнейших русских фамилий: во-первых, вследствие вольности ее поведения, которое русские весьма не одобряют, несмотря на недостаток в них светского образования; во-вторых, вследствие неприятного воспоминания о царствовании Екатерины, когда гольштинцы действовали во всех отношениях с крайнею заносчивостью, что делает мысль о возвращении их столь ненавистною, что ее одной достаточно для устранения цесаревны Елизаветы от трона, при всем несомненном праве ее. Отсюда видно, что цесаревна Елизавета не может никоим образом смущать новое правительство, как, по крайней мере, кажется ныне, и потому гольштинские министры, предполагавшие, как уверяют, предъявить протест против избрания герцогини Курляндской, заблагорассудили воздержаться от него.

Донесение французского посла в России де Бюсси. Москва.

3 апреля 1730 г.

В обществе она чрезвычайно жива, непринужденна до того, что в ней можно допустить легкомыслие; но в домашнем быту я от нее слышу суждения до того полные здравого смысла и твердого рассудка, что мне думается, будто веселость ее в обществе не совсем естественна, хотя и кажется всегда искренней; говорю: «кажется», потому что трудно читать в сердцах людей.

Леди Рондо о цесаревне Елизавете. 1733 г.

По отъезде нашем отсюда открылось здесь некоторое зломышленное намерение у капитана от гвардии нашей Юрья Долгорукого с двумя единомышленниками его такими же плутами, из которых один цесаревны Елизаветы Петровны служитель, а другой гвардии прапорщик князь Борятинской, которые уже и сами в том повинились. И хотя по розыску других к ним сопричастников никаких не явилось, однако ж мы рассудили за потребно чрез cиe вам повелеть, чтоб вы тотчас по получении сего отправили от себя одного доброго офицера в Ревель, которому повелеть по приезде своем туда: тотчас взять из тамошнего гарнизона прапорщика Шубина, которой прежде сего жил при доме помянутой цесаревны, со всеми имеющимися у него письмами и другими причинными вещами и привезть его за крепким караулом и присмотром в Петербург и, тамо посадя его в крепость, держать под таким крепким караулом до нашего приезда в тайне. А прочие его, Шубина, пожитки, в которых причины не находится, велеть оставить в Ревеле за печатями того посланного офицера и вицегубернаторскою…

Анна

Декабря 22-го дня 1731 года Из указа Анны Иоанновны генерал-фельдцейхмейстеру графу фон Миниху

…И по тому вашего императорского величества всемилостивейшему высокому указу, как по прибытии в Ревель помянутый поручик Треуден объявил мне, что велено ему взять Ревельского гарнизона Дерптского полку прапорщика Алексея Шубина, того же момента он, Шубин, мною и оным Трейденом, тайным повелением взят под крепкий караул, а пожитки его им, Трейденом, при мне описаны… и оный поручик фон Трейден с ним, Шубиным, отправлены из Ревеля в Санкт-Петербург сего числа…

Донесение ревельского коменданта Вилима фон Дальдена императрице Анне Иоанновне. 28 декабря 1731 г.

Вместе с арестованным Алексеем Шубиным в Петербург присланы «письма деревенские, партикулярные и полковые и пожитки»: «часы золотые одни, табакерка золотая с каменьями, табакерка серебряная, запонок золотых с синими камнями две… рубашка тафтяная, одеяло тафтяное полосатое, подбитое картуком, шапка бархатная соболья с кистью серебряной, бешмет тафтяной полосатой подбит лисьим мехом, пуговицы золотом шиты, кафтан, камзол и штаны суконные, петли и пуговицы обшивные серебром, подбит серыми овчинками, камзол суконный черный простой», а также портупеи, эфесы, пряжки и два образка.

Из описи, поступившей в Тайную канцелярию. 1731 г.