Ее звали княжна Тараканова

Признаюсь, всемилостивейшая государыня, что я теперь, находясь вне отечества в здешних местах, опасаться должен, чтоб не быть от сообщников сей злодейки застрелену или окормлену. Я ж ее привез сам на корабль на своей шлюпке и с ее кавалерами, и препоручил за нею смотрение контр-адмиралу Грейгу, с тем повелением, чтоб он всевозможное попечение имел о здоровье ее, и приставлен один лекарь; берегся бы, чтобы она при стоянии в портах не ушла бы, тож никакого письмеца никому не передала. Равно велено смотреть и на других судах за ее свитою, во услужении же оставлена у ней девка и камердинер; все ж письма и бумаги, которые у ней находились, при сем на рассмотрение посылаю с подписанием нумеров; я надеюсь, что найдется тут несколько польских писем о конфедерации противной вашему императорскому величеству, из которых ясно изволите увидеть и имена их, кто они таковы.

Контр-адмиралу же Грейгу приказано от меня, и по приезде его в Кронштадт, никому оной женщины не вручать без особливого именного указа вашего императорского величества… Я все оное от нее самой слышал; великую партию имеет; из России ж унесена она в малолетстве одним попом и несколькими бабами; в одно время была окормлена; не скоро могли ей помощь подать рвотными; из Персии ж ехала чрез татарские места около Волги; была и в Петербурге, а там чрез Ригу и Кенигсбург в Потсдаме была и говорила с королем Прусским, сказавшись о себе, кто она такова; знакома очень между Имерскими князьями, а особливо с Трирским и с князем Гол-штейн-Шлезвиг или Люнебургским; была во Франции, говорила с министрами, дав мало о себе знать; Венский двор в подозрении имеет; на Шведский и Прусский очень надеется; вся конфедерация ей очень известна и начальники оной; намерена была отсель ехать в Константинополь прямо к султану; и уж один от нее самый верный человек туда послан, прежде нежели она сюда приехала. По объявлении ее в разговорах, этот человек персиянин и знает восемь или девять языков разных, говорит оными всеми очень чисто; я ж моего собственного о ней заключения, потому что не мог узнать в точности, кто она в действительности…

Свойство она имеет довольно отважное, и своею смелостью много хвалится: этим то самым и мне удалось ее завести куда я желал. Она ж ко мне казалась быть благосклонною, чего для я и старался пред нею быть очень страстен; наконец я ее уверил, что я бы с охотой и женился на ней, и в доказательство хоть сего дня, чему она, обольстясь, более поверила, — признаюсь, всемилостивейшая государыня, что я оное исполнил бы, лишь только достичь бы до того, чтобы волю вашего величества исполнить; но она сказала мне, что теперь не время, потому что еще не счастлива, а когда будет на своем месте, то и меня сделает счастливым; мне в оное время и бывшая моя невеста Шмитша, могу теперь похвастать, что имел невест богатых!

Извините меня, всемилостивейшая государыня, что я так осмеливаюсь писать, я почитаю за должность все вам доносить, так как перед богом, и мыслей моих не таить; прошу и того не причесть мне в вину, буде я по обстоятельству дела принужден буду, для спасения жизни моей, и команду оставя уехать в Россию, и упасть к священным стопам вашего императорского величества, препоручая мою команду одному из генералов по мне младшему, какой здесь налицо будет. Да я должен буду своих в оном случае обманывать, и никому предстоящей мне опасности не показывать; я всего больше опасаюсь иезуитов, а с нею некоторые были и остались по разным местам, и она из Пизы уже писала во многие места о моей к ней привязанности, и я принужден был ее подарить своим портретом, который она при себе имеет, а если захотят и в России мне недоброхотствовать, то могут по этому придраться ко мне, когда захотят.

Я несколько сомнения имею на одного из наших вояжиров, а легко может быть, что я и ошибаюсь, только видел многие французские письма без подписи, и рука мне знакомая быть кажется.

При сем прилагаю полученное мною здесь письмо из-под аресту, тож каковое она писала и контр-адмиралу Грейгу на рассмотрение, и она по сие время еще верит, что не я ее арестовал, а секрет наш наружу вышел; то ж и у нее есть моей руки письмо на немецком языке, только без подписания имени моего, и что я постараюсь выйти из-под караула, а после могу и ее спасти. Теперь не имею времени обо всем донести за краткостию времени, а может о многом доложить генерал-адъютант моего штаба. Он за нею ездил в Рим, и с нею он для виду арестован был на одни сутки на корабле. Флот под командою Грейга, состоящей в пяти кораблях и одном фрегате, сей час под парусами, о чем дано знать в Англию к министру, чтоб он по прибытии в порт Английский был всем от него снабжаем. Флоту ж велено как возможно поспешать к нашим водам.

Всемилостивейшая государыня, прошу не взыскать, что я вчерне мое донесение к вашему императорскому величеству посылаю; опасаюсь, что в точности дела не проведали и не захватили курьера и со всеми бумагами…