Эфемериды

Куста луннолистного сколки,
Бумажных собратьев его,
Берег, как реликт, – ничего
От них не осталось на полке.

То было благое письмо,
Виньетки в нем были лазурны,
В фамильное глянешь трюмо:
Лишь те же истлевшие урны.

Огонь белоснежный горит
Внутри усыпальницы веры,
Пред златом гробниц мессонит
Кровавые плачут химеры.

Не в трех ипостасях оне ль,
Не наши ли терни листают,
Вдыхая аттический хмель,
С валькирьями нощно летают.

Зимой ничего не спасла
Алекто, и в лунном накате
Парят надо мной без числа
Их гиблые черные рати.

* * *

Захочешь крови голубой
Испить рождественскою ночью,
Тогда возникну пред тобой,
Чтоб зрела призрака воочью.

Бери, бери скорей сосуд,
Давно засохла в нем отрава,
Кровавой лентой изумруд
Совился днесь и звезды справа.

Под мишурою наша ель
Теперь еще горит в Аиде,
И стал я ангелом ужель,
Пея псаломы аониде.

Ах, горько ангелам тлести
Меж небоцарственных зеленей,
Страстные кончились пути,
Сынкам не встать мертвым с коленей.

Субботы грезились и мне
Темней серебра у девятки,
Нельзя о Боге и вине
Солгать еще тебе хоть в святки.

А хорошо ли без меня
Свечельной кровью упиваться,
Хмелиться ею и, огня
Страшась, в черни собороваться.

Были те свечи извиты
Для ангелочков лепосмертных,
Алкала туне царя ты,
Божись и вин ищи десертных.

Пей тяжело из суремы
Шаров и чар за новоселье,
Иные призрачные тьмы
Явятся – будет вам веселье.

Во славу это питие,
Господь с тобой, когда святая,
Пускай на басмовом остье
Каждит макушка золотая.

* * *

Звон лиется, и темен Господний порог,
Мы и сами угольев черней,
Хоть кровавой слезою нагорный мурог
Изукрасим в тернице огней.

Много взяли у нищих земные князья –
Разве торбы от хлебных даров,
Будут яствия-хмель им, а после кутья,
Как явимся с монарших пиров.

Литании, Господе, теперь не звучат,
Днесь обходят провидцев судеб,
На пирушках солодные вина горчат
И черствеет владыческий хлеб.

По канавам лежали Твое ангелки,
Всех мы свили раскрасной тесьмой
И во траченый пурпур вплели васильки,
Чтоб не узрели Смерти самой.

* * *