Эффект Бали

Сева готов был взвыть от того, насколько часто он это слышал. Глеб уже запустил свой спектакль, который он отыгрывал тысячи раз.

– Мы продаем опыт, – важно начал он. – Внутренний опыт, некую трансформацию сознания, мы продаем события, которые вызывают чувство. Гуру хочет, чтобы каждый на вечеринке умер и воскрес? Окей. Сделаем именно это.

В Глебе таились зловещие амбиции, которые он прятал под маской простого кутежника. Глеб на самом деле был в разы опаснее, чем казалось. Сама концепция «Мяса» в его мозгах была не просто о том, чтобы дать людям развлечься. Своими тусовками Глеб хотел их изменить.

Или, как говорил он сам, «довести до грани возможного».

Он мечтал (и этими мечтами делился крайне редко) спроектировать некий трансцендентный опыт, после которого человек не смог бы вернуться к своей прежней жизни. Проще говоря, с помощью людей и музыки он хотел вызвать эффект, как бывает от ЛСД.

Но сам же Глеб не признавался в таких убогих формулировках. В пьяных разговорах на кухне, в кругу избранных он с пеной у рта пересказывал Жоржа Батая, Де Сада и Деррида, говоря о некоем «преодолении». Человек неискушенный перевел бы его слова во фразу: «Надо устроить оргию в центре Москвы». Обычно Глеб отвечал: «Оргии – это самый простой инструмент». На самом деле Глеб говорил о других вещах: разрушить внутреннюю и социальную догматику, столкнуться с низменным Ничто, получить тотальное освобождение от мира путем деконструкции и условного «разврата».

– Чтобы быть собой, нужно быть кем-то другим. Чтобы осознать свое место в мире, нужно этот мир разрушить.

Идеи, которыми Глеб болел, казались каким-то подростковым интеллектуальным выпендрежем, проявлением «внутреннего» панка или простой попыткой привлечь к себе внимание. Может, он просто пытался драматизировать свои тусовки, чтобы казаться более важным?

Даже Марго не могла понять, верит ли он искренне в то, о чем говорит, или просто играет в философа. Но если эта игра ему необходима, чтобы выполнять свою работу, то увлечение «парадоксальной философией» Батая – достойная цена.

Так она думала раньше.

– Наша тусовка будет выстроенным сакральным миром, всеми балийскими клише сразу. Мы построим мозги Гуру, всего его фразочки и мышление.

– Говори конкретнее: какой сет, площадка, бюджет?

– Храм! – выпалил Глеб на ходу. – Мы построим храм. Нарядим всех в белое. В первом акте будет играть мирная музыка. Благовония, вода, вся эта параша. Свечи. Устроим какую-нибудь церемонию.

Марго жадно записывала в заметки на телефоне.

– Затем период расколбаса. Свет приглушается, добавляется техно. Включается неон, фиолетовый, да-да, фиолетовый. Между первым и вторым актами все обычно закидываются.

– И что потом?

– Мы делаем бэдтрип, – Глеб откинулся на спинку стула с довольным видом. – Красный неоновый свет. Леша, мне нужно, чтобы ты сделал ремикс «Пляски Смерти» Сен-Санса[56], пусть она будет едва-едва узнаваемой.

Леша радостно замотал головой.

– Добавим туда чуть-чуть Москвы, немного попсы. Добавим самый ад, спровоцируем бэдтрип. Потом перейдем на дестрой, сожжем пару статуй и… Знаете, это же легенда про Вагнера?

Сева тоже стал что-то записывать в своем телефоне. Леша с недоумением покосился на Марго, ожидая какого-то пояснительного комментария.

– Однажды Вагнер пришел с проектом гениального театра. – Глеб откусил от бургера. Жир потек по подбородку. – Невероятные механики, какая-то уникальная сцена, и все из дерева. Он мечтал там сыграть «Кольцо Нибелунгов», а когда прозвучит последняя нота – сжечь театр дотла вместе с партитурой.

Он говорил как безумец, и если раньше у остальных получалось этим восхищаться, то теперь Марго ощущала опасность.

– То есть мы должны сжечь храм, место для вечеринок?

– Надо всех уничтожить. Понимаете? Уничтожить. Срежиссировать катарсис, дать им экспериенс смерти. Момента смерти, понимаете, не покоя? Только потом покой. У нас в тусовке должна быть абсолютная тишина и темнота в какой-то момент. Марго, ты записываешь? Записываешь?

– Храмы на Бали каменные, – стал рассуждать Сева. – Нужно как-то замаскировать дерево под камень.

– А еще надо запастись огнетушителями и прочей пожарной безопасностью, – подметила для себя Марго.

Идея казалась безумной, но удивительно органичной. Марго почувствовала какое-то облегчение. У нее был костяк, с которым можно работать. Теперь осталось только составить более детальный план и придерживаться его.

– Это наметки, мне нужно эту идею оттусить, – важно произнес Глеб, откидывая грязную салфетку. – Придать ей форму.

– Я уже знаю, какой там должен быть сет. Мне нужно будет найти пару людей на разогрев, еще винил… О-о-о. Винил должен быть просто адище. Надо порыскать здесь…

– Сегодня мы должны идее помочь созреть. Поэтому этой ночью мы тусуем. Надо наконец-то увидеть нормальный Бали.

Марго взяла машину, Глеб – алкоголь, и все вместе они двинулись в район Кута. Город-побратим Анапы.