Эффект Бали

– Ты делаешь то же самое. Постоянно. Думаешь, я не слышала, как вы с Лешей обсуждали, кто с кем и как переспал? Думаешь, я не вижу все твои манипуляции? Ты просто строишь из себя какого-то страдальца, потому что мамочка в детстве тебя недожалела. Бродишь по городу весь день пьяный, выдумал, что ты какой-то мученик, непонятый гений. Или кто? Кто? Гениальный организатор тусовок? У тебя тонкая душевная организация? Не хочешь секса? Хорошо. Хочешь любви? Так попроси, и я с удовольствием тебе ее дам. Но ты хочешь строить из себя всего такого сложного, независимого. Я всего лишь играю по тем правилам, которые ты и придумал…

Страх парализует ее мгновенно. Рука Глеба молниеносно хватает ее за шею и немного сжимает. Сколько это длится в реальности? Пару ничтожных секунд. Для Кристины они становятся вечностью.

Весь ее мирок сужается до мелкого движения рук, в котором сосредоточилось столько страха и горечи, что у Кристины будто замирает все. И органы, и вибрации, и извилины. Страх накрывает ее мгновенно. Сердце только больно бьет по ребрам, а на глазах появляются слезы. Это не ее реакции. Тело говорит за нее.

Глеб взглянул на свою руку так, словно она чужая. Моментально выскочил из комнаты и захлопнул дверь, слыша первые звуки ее плача. Он не верил, что сделал это. Просто не мог поверить.

Он вылетел с виллы, где у порога на байке уже сидел полуголый Леша. Глеб двигался наугад. Быстро. Быстро. Еще быстрее. Чтобы обогнать осознание того, что на какую-то долю секунды он действительно поверил, что может задушить ее.

Он знал, что мог. Не приди он в себя чуть раньше, дав ей сказать чуть больше, и неизвестно, что бы сталось с Кристиной.

Он не чувствовал раскаяния, он паниковал, потому что обнаружил в себе то, с чем не мог справиться.

Глеб стоял между двух пирамид. В центре Светозара было на удивление тихо. Он не знал, что делать. Просто не знал. И дергал за единственно возможную для него ниточку – чокнутого Гуру.

– Черт, черт, черт.

Его мозг активно искал путь спасения. Алкоголь? До ближайшего супермаркета сорок минут. Девушка в белом платье? Она бред. Ее нет. Что она ему сделает?

Он представил, как руки сжимаются у нее на шее, ее огромные глаза светятся, смотрят на него с милосердием и принятием.

Как быстро и уверенно он схватил ее за шею, будто тренировался. Будто он всегда был к этому готов.

– А вот и блудный сын, мученик страстей и самый желанный гость явился, – голос Светозара звучал как раскат грома. Его огромная ладонь сжала плечо Глеба. – Что случилось?

Действительность для Глеба превратилась в тревожные урывки. Его завели в шатер, дали стакан воды. Почему они всегда дают стакан воды? Он не мог поднять глаза, не мог ухватиться ни за одну мысль. Будто в его голове происходила бомбежка. Где-то сквозь нее говорил Светозар.

– Иди на мой голос, и я тебя выведу. Следуй за моим голосом, Глеб. Присутствуй в этом моменте.

Он не верил.

– Глеб, – произнес Гуру уже строже. – Глеб.

Сейчас пойдут эти идиотские вопросы: «Что случилось?», «Ты как?», «Врача вызвать?», «Тебе помочь?». Все это было. Все это было. В темноте танцующих тел, во вспышках электрического света. Кто-то открыл окно, и ледяной зимний ветер ворвался колюче и остро.

– Почувствуй свою руку изнутри, Глеб.

Он опешил.

– Давай, Глеб, начни с правой. Закрой глаза и почувствуй свою руку изнутри.

И он ощутил тепло циркулирующей крови. Каждую кость. Их остроту, тяжесть. Мир затанцевал на поверхности его кисти. Вдруг мышцы стали тяжелее, весомее. Он озадаченно взглянул на свою руку, но на вид она оставалась прежней. Только ощущалась совершенно иначе. Объемнее. Существеннее.

– Ты знаешь любопытный факт о героиновой ломке?

Он не знал. И был благодарен, что не знал.

– После наркотиков не вырабатываются естественные эндорфины. А они нужны, чтобы заглушить перманентную боль от трения мышц. Ты живешь словно с содранной кожей, каждое движение – аттракцион боли. Вдруг боль становится чистой и откровенной, и остается только ужасаться, что она перманентна. Просто мы ее не замечаем.

– Вы употребляли?

Он рассмеялся.

– В буддизме считается, что само нахождение в теле – это страдание. И правда, сколько боли мы в себе не замечаем. Человеческое тело – кошмар инженера. Оно устроено ужасно, оно заточено под боль и претерпевание болезней. Даже секс утомителен с точки зрения физической нагрузки.

– К чему это?

– К тому, чтобы ты вернулся к телу сейчас, осознал, что в нем не меньше боли, чем в твоем сознании. Иногда, чтобы спрятаться от одной боли, нужно перейти на другую.

Он заново осознал свое дыхание. Кажется, впервые заметил движение грудной клетки, заметил, как ноет спина и мерзнут пальцы на ногах. Почему-то это помогало – замечать малейшую боль и смиряться с ней. Заходить в свое тело как в старый дом, в котором давно не был, и вспоминать каждую царапинку на паркете и разбитую кружку, вспоминать запах, который обитал только там. Что-то далекое, забытое… Умиротворяющее своим несовершенством.