Эффект Бали

Сева мог споткнуться о Лешины провода, многочисленные aux и вездесущие виниловые пластинки. Его барахло распространялось повсюду, словно плесень на корочке хлеба. Он приводил каких-то странных парней, по вечерам звучал шумный индастриал, а иногда Леша садился за барабаны. Чаще всего, конечно же, он садился на байк и уезжал куда-то. Возможно, чтобы поиграть с обезьяной в «Нинтендо».

Казалось, с того первого дня прошла целая вечность, или эта жизнь случилась с кем-то другим. Они были тогда новенькие, перепуганные и какие-то…

Сева замечал перемены остальных, но никак не мог их выявить.

Над кухонным столом висел план Марго, где она постепенно вычеркивала галочки. Выступающие – есть. Саундчек – послезавтра. Алкоголь – есть. Локация – есть. С каждым днем, с каждым выполненным делом они становились все ближе и ближе к дню, когда каждый умрет и воскреснет. Но в последнее время Марго к бумажкам не подходила.

– У нас сроки поджимают, – это единственное, что говорил ей Сева.

Марго переставала улыбаться, смотрела на него тоскливо и скучающе, пожимала плечами.

– Да ладно! Так займись этим.

– Это твоя работа.

– Вы взрослые мальчики, вы сами со всем справитесь. – Она говорила это даже не из злости. Она была слишком расслабленной. – Ты слишком нервничаешь, Сев. Все будет хорошо.

Он давился воздухом от возмущения и не знал, что ответить.

– Надо купить генераторы.

– Купи.

– Деньги?

– Спроси у Гуру.

– Но ты этим занималась.

– В этом нет ничего сложного, Сев. Ты сильно себя недооцениваешь.

Он уже проклинал себя за то, что согласился на тот тантрический секс с «благо дарящей». Откровенно говоря, опыт был странным и неловким. Он так и не понял, что это вообще было.

У него и так было полно забот. Обычно он поднимался рано, брал байк и спустя два часа уже оказывался на площадке будущей тусовки. Там его поджидали выделенные Гуру люди. Пара местных и несколько с ретрита. Диалоги с ними никак не строились, он поручал им мелкие задачи из разряда: нанести краску на дерево или избавиться от сорняков. Сева сделал себе закуток, где с любовью расставил все нужные инструменты и архитектурные и ландшафтные проекты. Они собирались воссоздать храм.

Они все вместе даже отправились на выступление национального театра – баронга. Конечно, это была больше туристическая точка, и с театром она не имела ничего общего. По очереди выходили герои в странных нарядах, гримасничали, играла национальная музыка. Ни хореографии, ни драмы. Просто шоу умалишенных. Леша предложил взять несколько героев, чтобы они расхаживали между гостями или танцевали вместо танцовщиц гоу-гоу. Марго это понравилось.

– А нам руки не поотрубают за святотатство? – поинтересовался Сева.

– Они продали свою культуру на сувениры, – ответила Кристина. – Деньги все решат.

Как только над площадкой, где строился храм тусы, начинался этот знаменитый балийский закат, рабочие спешили домой. Еще не привезли генератор, освещение и электричество отсутствовало, в темноте работать было нереально. И тогда Сева будто заново просыпался, понимал, что не ел весь день, и вспоминал, где он вообще находится. Он садился на байк и уезжал предаваться чревоугодию. Это было его собственное балийское испытание и искушение.

Круассан с говядиной и арахисовой пастой, авокадо-сэндвич с трюфельным маслом, поке и боулы, тыквенный ризотто, авокадо-кофе, банановые панкейки, жареный драгонфрут, бургеры с курицей и бананом – ни одно кулинарное извращение не могло его насытить.

Еда казалась ужасно безвкусной. Он не жалел на нее денег, каждый вечер менял заведения, но все равно чувствовал ужасный голод. Нескончаемый, ужасный голод, сколько бы ни съел, что бы ни съел.

Если другие как-то приспособились к Бали, у Севы просто не получалось. Он ужасно тосковал по Москве. По докторской колбасе – особенно. По мясу, пельменям, по нормальным супермаркетам и дорогам. По горячему борщу с ложкой сметаны и картошкой, политой маслом и посыпанной мелко нарезанным луком. Все здесь было не такое. Мясо быстро портилось, картошка мелкая, что такое укроп, никто не знал. Полки магазинов сплошь покрывали банановые кексы и гранолы. Он больше видеть не мог смузи-боулы.

Единственной его связью с родиной был Интернет. Сева постоянно включал русские подкасты, чтобы просто слышать родную речь. Пересматривал старых блогеров, жадно читал на русском новости, причем старые. Про вирус он слышать уже не мог.

Каждый из них отвергал действительность. Каждый из них мысленно забанил коронавирус и сделал вид, что его нет.

В Убуде говорили о вибрациях, в Чангу – о вайбах. В каждом районе разговоры отличались. В Куте русских было больше всего. Краем уха Сева слышал что-нибудь либо про алгоритмы «Инстаграма», либо про то, что коронавирус – это всего лишь ОРВИ и бояться нечего.

Ему казалось, что он сейчас закроет глаза и проснется дома.