Эффект Бали

На этих качелях была одна точка. Короткая, меньше секунды. Там гравитация не работала, и казалось, что ты завис в пространстве. Сердце подскакивает к горлу, и только потом включается мозг. Он вбрасывает в организм адреналин, пробуждая инстинкт самосохранения. Ты сейчас упадешь. Упадешь.

Я должна рассказать тебе кое-что. О том, что произошло на последней вечеринке «Мяса».

Инстинкт – это ложь испуганного тела. Цель инстинкта – самообман. Инстинкт говорит Марго заткнуться.

Но она не будет его слушать. Ей необходимо самопрощение.

Глава 10. Мерзкие и счастливые

Глеб воспользовался кредиткой и снял небольшую виллу с огромной территорией прямо на побережье, недалеко от Переренана. Ему просто хотелось проводить с ней все это время, а здесь обстановка идеально подходила для уединения. Далеко от цивилизации, с одной стороны рисовые поля и вид на все вулканы, а с другой – океан. Рядом пустые красивые виллы – никаких соседей, из людей только приветливый персонал, что убирался по утрам и приносил подношения божествам на закате. Комната у них была на втором этаже, чуть выше – крыша, на которую можно было залезть и наблюдать, как солнце заходит за горизонт, а ночами смотреть на звезды. На территории виллы даже разрешалось устраивать вечеринки: тут были зеленая поляна, огромный бассейн, барная стойка и что-то вроде чилаут-зоны. Если спуститься чуть ниже – пустой уединенный пляж, там же черный храм, о который бьются волны.

Оказалось, что жизнь без телефона помогает воспринимать реальность насухую, делает мир интенсивнее. Иоланта лишила Глеба удобного мирка, в который у него всегда была возможность ускользнуть, и от этого все воспринималось острее.

Разумеется, нашлись и сложности. Заказать что-то без подтверждения через СМС было сложно. Но Глеб стал находить другие радости.

– У Севы был день рождения, а у нас ни черта не было денег.

Лежать на его плече казалось так естественно. Они расположились на газоне, не заботясь о полотенцах и обо всем прочем. Глеб оказался хорошим рассказчиком. Иоланте нравилось не то, о чем он говорил, а то, как он говорил. Самозабвенно, погружаясь в историю.

– Нищие студенческие годы, а душа хочет кутежа. Сева – скромный парень, но дни рождения для него – святое. Он всегда немного нервным становится в эти дни. Наверное, потому что его мама всегда умела устраивать праздник буквально из ничего. Ее торт я помню до сих пор, – произнес Глеб медленно и певуче. – Какой же это был торт! Еще всюду идиотские шарики, конкурсы. Его родители всегда так старались, – добавил он с едва заметной завистью. – И тут ему девятнадцать. Первый курс. Нищенство, ужасное, безбожное нищенство. Но бомжевать оказалось кайфово. Тогда мы воспринимали это как какую-то игру. Сева не может уехать к родителям, потому что сессия. Он истерит как глупая баба, постоянно срывается и ходит ужасно понурый.

– И что же ты сделал?

Он счастлив, что она спросила. Повернувшись к Иоланте, Глеб не смог сдержать улыбку.

– Я устроил вечеринку на автомойке.

– Что? – расхохоталась она.

– Сразу скажу: голимая идея для февраля, – рассмеялся он. – Я работал тогда на автомойке. Взял саундтрек из GTA, мы постоянно в нее играли, когда были детьми. Мы стреляли из шлангов по целям, залезали на тачки…

– Ты работал на автомойке?

– А ты что думала?

– Я почему-то думала, что у тебя богатая семья. Кстати, ты никогда не рассказывал о ней.

Он поцеловал ее.

Глеб с удовольствием рассказывал о вечеринках и приключениях. О своих друзьях, о студенчестве. О том, как они заработали за одну вечеринку полмиллиона и у них снесло крышу от этого. И это было удобно, потому что Иоланта о себе не рассказывала ничего.

Они проводили дни за разговорами. Задавали друг другу идиотские вопросы. Помнишь свой первый поход в кинотеатр? У тебя есть любимый цвет? Помнишь первый поцелуй?

Невинные вопросы, словно из детской анкеты. Они играючи узнавали друг друга, выстраивая свой маленький мирок.

– Любовь – это пространство, которое мы сами создаем, – с придыханием сказал ей Глеб. Иоланта едва сдержала смех, она ничего не могла ответить, но ему ответ и не был нужен.

Все-таки он влюбился не в женщину, а в фантазию о женщине. Она это понимала.

Но в Глебе она видела то, чего не видела в других: он не пытался самоутвердиться за ее счет. Он не манипулировал ею, но узнавал ее. Бережно, аккуратно, но с удивительной страстью. Он исследовал ее этими невинными вопросами, долгими взглядами.

– Ты, когда смеешься, часто прикусываешь нижнюю губу.

Он подмечал любые мелочи, о которых она даже не подозревала.

– Всегда отводишь взгляд, когда не хочешь разговаривать, и скрещиваешь руки.

Иногда от этого становилось жутко.

Однако больше всего ей нравилось в нем то, что он был безобидный. И очень трогательный.

Но ее демоны уже лезли наружу.

– Ты смотришь на мои руки уже час!

– Они красивые. Я люблю смотреть на красивое.

– Знаешь, что можешь не только на них смотреть? Их можно трогать, взять в свои…

– Если я возьму тебя за руку, то моя рука прикроет твою руку. Вид испортится. Иоланта, что ты такое говоришь?..