Эффект бумеранга. Часть вторая

Сама себя терзаю и не даю успокоиться вместо того, чтобы быть счастливой, любить и находиться с человеком, который мне дорог. С тем, который мне реально дорог. А мне предлагали это, и не раз.

Роман не как все. Роман другой. Он мой. Просто мой и просто нужен мне, потому что он такой, какой есть. Для меня он есть давно, восемь лет как думаю о нем. Неважно, что думала раньше. Куда важнее, кто он для меня сейчас. Смогу ли я жить без него, смогу ли проснуться и, направляясь из спальни в ванную, созерцать пустую стену вместо его портрета, к которому давно привыкла? Нет. И что я сделаю для того, чтобы его удержать? Ничего.

Мама права, я полная дура, для которой путь в никуда протоптан в противовес непролазным дебрям к компромиссу и счастливому будущему. Транспарант «старая дева» мне в руки, и вперед покорять низы одинокой старости. Либо унизиться сейчас и показать перед Романом свою слабость. А это придется сделать не один раз. Я всегда буду унижаться перед ним, мельтешить, не иметь своего мнения только потому, что он не признает кого-то, кто сильнее его и пытается подавить. Что мне стоит сейчас поехать к Роману, встать перед ним на колени и попросить прощения?

Пока что я вижу только два варианта, как поступить. Какой из них лучше?

Пойду-ка я куплю ватман и красный маркер. Напишу на нем, что я старая дева. Но извиняться и ползать у мужчины в ногах не стану.

Глава 7

Роман.

После неудачно состоявшегося свидания в воскресение я упорно ожидал хоть какой-то мизерный намек на то, что Дарья больше не держит на меня зла и обид, и теперь лед тронется. Ничего при этом не предпринимал, чтобы растопить лед, никаких путей наладить связи с Дарьей не искал, ни граммулечки не поспособствовал тому, чтобы судьба с ее чудесами нежданно-негаданно повернулась ко мне передом, а не тем выпуклым местом, что я регулярно наблюдаю в течение лет десяти, как минимум.

И что в итоге я получил этим, никому не нужным отсиживанием и отмалчиванием? Ни звонка от Дарьи, ни сообщения, даже знака вопроса не прислала или точку. Ни ответа, ни привета, как говорится, я не заслужил. Спросила она пару раз у моей матери, правда, где я и почему отсутствую на фирме, и на этом ее беспокойство методично закончилось. А про тот вечер, когда я кое-как, в полуобмороке и с одним открытым глазом преодолел четыреста километров в пургу, и подавно не спросила. Как я тут, выжил ли, а может копыта отбросил, Дарью, к сожалению, не интересовало, от слова, совсем. Потому я и запретил матери распространяться о том, где я и что со мной.

Обидно, конечно. Да, я плохо с ней обошелся когда-то давно, признаю это и не отнекиваюсь. Но ведь Дарья сама мне намеки кидает без конца, чтобы я приставал и не унимался, и чтобы перед ней отплясывал с бубном, напрочь лишившись трезвого рассудка. Нравится ей так, да ради Бога, попляшу, ведь это того стоит. Я на все готов, лишь бы она сжалилась и перестала видеть во мне врага.

Когда она разок заявила, что ненавидит меня, это заявление непередаваемо как шокировало. По большей части, из-за того, что Арина очень похожа на меня. Потом, некоторое время понаблюдав за Дарьей и ее переменчивостью во взглядах, я понял, что верить ее словам незачем, ведь то, что Дарья говорит, как правило, по большей части расходится с делом. Дочь она нашу любит, а это значит, что она не может ненавидеть меня. Я просто уверен в этом. Но при этом Дарья воюет сама с собой. Наверное, ей стыдно думать, что такой урод, как я, может остаться в ее сердце, и если не уже, то когда-нибудь точно там обоснуюсь. Надеюсь на сердце, а вот другие части ее тела, хоть и великолепного и до одури манящего, не так важны для меня. Вряд ли мне все это светит цельным набором, как я думал. Максимум, на что смогу Дарью уломать, так это разовый секс, и то накачать ее придется перед этим до состояния полного отключения мозгов.

Не надо быть семи пядей во лбу, чтобы понять, почему Дарья не проявила ни малейшей заинтересованности ко мне после того случая. Ей хотелось узнать, что со мной, но она стеснялась. А я все равно ждал, когда она решится и переступит через грань стеснения. Она стесняется того, что испытывает ко мне, и это вполне логично. Меня же долго не отпускало то ощущение, когда она легонько и несмело обняла меня, когда в снегу с ней стояли на коленях и когда я ее успокаивал. Приятно мне было. Конечно, щупать Дарью в немного ином контексте тоже по-своему приятно, хоть и крайне мучительно, потому что приходится держаться в узде, чтобы хуже не сделать. Но принять знак внимания от нее было для меня чудом, подаренным даже не самой Дарьей, а кем-то свыше. Стоял с ней, держал ее крепко, гладил, а сам радовался тому, что чувствую ее, и она не противится. Да и плевать было на то, как я выгляжу и насколько все было запущено. И потом было плевать, отроется ли у меня глаз или вытек уже, поскольку тот как опух и закрылся еще в машине, так и не хотел открываться еще пару дней.